Танго Скорпионов
Шрифт:
– Пять лет, – уточнил Саня и, встав со стула, пошёл гулять по дому. Следом за ним устремилась Лиза. Она с гордостью расхваливала новую мягкую мебель и палас, который почти полностью закрывал некрашеный пол. В углу в керамической большой напольной вазе стояла высокая пальма. Потолок не давал ей разрастаться выше, и её верхние стебли были сильно согнуты. Создавалось впечатление, что не пальма растёт, а потолок давит своей тяжестью на неё.
– Вот здесь я Саня в основном обитаю, а Яша живёт в пещерной обстановке. У него не комната, а сплошной склад.
Лиза открыла
– Убедился Саня, что моему мужу Яше не нужна никакая цивилизация? – спросила Лиза. – Понял, наконец, что ему приятней на дощатой лежанке спать одному, чем под боком у жены на мягком диване?
– Я Лиза знаю, только одно, – сказал Саня. – Если дома книги есть, то это уже цивилизация. А то, что в комнате нет люстры и занавесок на окнах, и в придачу разносится запах кожи от лошадиных сёдел, это ни о чём мне не говорит. Я знаю, что с книгами Яша не одичает. Только не пойму, зачем ему столько черепушек из глины? – спросил Саня.
Лиза рассмеялась после его слов на весь дом.
– Ты не вздумай при нём это ляпнуть? – непременно обидится. Он вдруг стал себя считать творцом эпохи нового века. Нашёл залежи какой – то редкой глины. Филипп ему привёз гончарный круг из города и вот в гостевой комнате гончарным делом и лепкой занимается. Он и Юлькину комнату заставил глиной, превратив её в экспозицию, считая, что это красиво. Она летом приедет, выкинет всё, если не понравится. А свою опочивальню я ему не даю захламлять, разрешила только вазу для пальмы изваять.
Саня подошёл к стеллажам и, взяв в руки керамическое изделие, похожее на цветочную вазу, постучал по ней пальцем. Раздался, не глухой, как ожидал он, а звонкий и протяжный звук, словно эта ваза была изготовлена из хрусталя.
– Интересно, – изрёк Саня.
– Интересно, то, что он из этой глины соорудил себе камин в конюшне и обжигает в нём свои черепки.
– Лиза ты зря обижаешься на него, – сказал Саня, – у каждого человека, помимо основной работы должно быть хобби. Он этим свой внутренний мир обогащает. И как знать, может это действительно глина редкостной породы? Что – то звук у неё, какой – то странный, с мелодичным звоном.
– Он называет это звуком упавшего дуката, – сказала Лиза. – Говорит, как Филипп положит на них свою краску, так им дукаты посыплются со всех сторон. Но пока я не видела ни одного дуката. Хотя мне они здесь и не больно нужны. Юльке мы уже купили в городе квартиру. В Новосибирске она не останется, а здесь будет поближе к нам. Навестить, когда, всегда время найдёт.
– Я слышал от Яши, про квартиру. Он же был у меня, когда к отцу в больницу приезжал.
– Как
– Неплохо, но иногда с палочкой ходит. На одной ноге, сделали операцию, а на вторую денег нет, – сообщил Саня.
– И сколько такая операция стоит? – поинтересовалась Лиза.
– Семьдесят тысяч, оценивается каждая нога, после длительных спортивных утех, – сказал Саня. – Как хорошо, что я рано ушёл из спорта, – без сожаления произнёс он. – А отец ещё судил до пятидесяти лет, а там беготни за матч хватает, и сам до шестидесяти лет со своими старичками поигрывал несмотря на то, что ноги у него давно болели. Вот и конечный результат получился его спортивной деятельности.
– Пошли – ка Санька за стол? – потянула она его к столу, – а то у меня в кухне жара, наливка боюсь, закипит, в голову может сильно после ударить. А про эти горшки, – показала она на многочисленные керамические изделия, – ты ещё успеешь наслушаться вволю.
Санька мясом не закусывал после наливки. Он набросился на налима и плотно поев, вышел на крыльцо.
Весеннее солнце не на шутку разгулялось к этому времени. С крыши по жёлобу большими градинками скатывалась в бочку ранняя капель. А небольшие сосульки временами отрывались от карниза крыши летели вниз, падая на деревянный настил, где словно разрывные снаряды разлетались на осколки. Долго ему быть в одиночестве на крыльце не пришлось. К нему вышла Лиза и, достав из кармана своего ватного жакета сигареты, закурила. Она так заманчиво втягивала дым в себя, и приятно выпускала его, что Саньке в эту секунду вдруг захотелось покурить вместе с ней. Несмотря на то, что он никогда не курил. Он перехватил у неё из руки горящую сигарету и затянулся. После чего сильно закашлялся и возвратил сигарету хозяйке.
– Нет, Санька, – тебе курить не к лицу, как и твоему дядьке, – сказала она, – я даже представить себе не могу Якова с сигаретой в зубах. Хотя трубка бы ему пошла. У него борода колоритная как у морского волка, но запаха табака он не переносит. А я уже втянулась, считай больше двадцати лет дымить начала, как только Юльку грудью откормила, так и закурила от скуки. Но на здоровье не жалуюсь. Курт шестьдесят лет уже курит, а его ни одна лихорадка не берёт. В лес далеко, один уже не ходит, если только с Яковом, на Агапе или на нашем драндулете рванут.
– Его, наверное, лес спасает от всяких напастей? – сказал Саня.
– Это, само собой разумеется, но он я тебе скажу, давно забыл вкус чая и кофе и употребляет только лесные напитки. Заваривает боярышник, шиповник, облепиху и черноплодную рябину, а из спиртных напитков, кроме своей клюквенной и брусничной настойки ничего не пьёт. А Маня у него и водочку любит и самогонку гонит. У них гости, чаще, чем у нас бывают. Мы то, что, считай миром забытые люди. Юлька разве, что приедет раз в году, да ты раз в пять лет, – уколола она его. – Семёна откровенно сказать, мы часто видим, но его в лес ни за какие калачи не заманишь сейчас. «Не хочу, говорит летом кормом у комаров быть, а зимой волком на луну выть». И занятой он очень. А твой отец, много лет уже не появлялся здесь, а ему не мешало – бы отдохнуть в нашем краю. У нас в лесу лучше дышится, чем на любом климатическом курорте. Моря нет, – зато Каролина есть, хоть и узкая, но вода в ней чистая и проточная, как в роднике.