Танго со смертью
Шрифт:
Дни в клинике тащились так медленно, словно само время, а не прооперированные пациенты пробиралось, держа капельницу на колесиках в свободной руке, по больничному коридору. На тумбочках у каждого пациента стояла бутылка с водкой – для протирки тела вокруг швов. Пациентка из Мурманска сказала, что в их местной клинике водка запрещена, поскольку моряки используют ее по прямому назначению, что кардиологическим больным очень опасно. Видимо, мурманские доктора изобрели у себя какие-то другие препараты для дезинфекции. Невзирая на подобные больничные разговоры, Лина чувствовала, что с каждым днем становится все крепче, и теперь не только ее голос, но и шаги звучат все
– Добрый вечер, – поприветствовал Лину во время одной из подобных прогулок красивый старик в спортивном костюме. Она уселась в холле немного передохнуть, и незнакомец подкатил к ней в переносном и в буквальном смысле – он был в инвалидном кресле. Видимо, дедушка надеялся скоротать время за обычным в этих местах разговором – о том, что чувствует пациент перед операцией и после нее.
На лице незнакомца, бледном, как у большинства пациентов отделения неотложной хирургии, выделялись необычно яркие для его почтенного возраста синие глаза. Эти глаза смотрели на Лину с живым любопытством. Серебристые с голубоватым отливом волосы мужчины были аккуратно причесаны. Молния на спортивном джемпере была сверху расстегнута и на груди виднелся аккуратный марлевый лоскут, прикрывавший шов после недавней операции. Если бы не инвалидное кресло, мужчина вполне мог бы сойти за английского аристократа, присевшего отдохнуть после официального приема, чтобы выпить в гостиной чашечку кофе или выкурить сигару.
– Позвольте полюбопытствовать, мадам, что вы так увлеченно читаете, – приступил незнакомец к легкому больничному флирту.
– Виктор Пелевин, социальная фантастика, – неохотно оторвалась Лина от книжки. – Не думаю, что вам понравится. Так сказать, литература на любителя.
– А вы любитель подобных сочинений? – не отставал старик.
– О да! – призналась Лина. – Реальность во всех ее неприглядных видах давно меня не интересует. А вот в литературе фантастические идеи нередко бывают забавными и неожиданными, хотя сейчас писатели чаще пугают нас мрачными страшилками… В общем, сплошные антиутопии. Хотите, дам почитать?
– С удовольствием. Хотя бы полистаю наконец что-то новенькое, а то я что-то совсем отстал от жизни, – оживился любознательный незнакомец, аккуратно принимая книгу. – Все лучше, чем от безделья портить глаза и в планшет пялиться. Стыдно сказать: сижу весь вечер в социальных сетях и на политических сайтах, транжирю время, словно я подросток, открывший для себя порноресурсы… Политические новости, как вы догадываетесь, не способствуют быстрому выздоровлению. Особенно кардиологических больных. Да, позвольте представиться: Иннокентий Бармин, дипломат в отставке.
– Ангелина Томашевская, гендир в законе, – ответила Лина ему в тон. – Помимо администрирования в частной детской музыкальной студии преподаю там фортепьяно и вокал. А по сути – тяну на своем горбу эту убыточную частную компанию, потому что других дураков на должность гендиректора в нашей организации не найти. Сейчас все музыканты хотят заниматься «чистым искусством», в крайнем случае, педагогикой, и никто не желает ни за что отвечать, в особенности, за такие неприятные вещи, как финансы и налоги. Не говоря уже о детях, от которых можно каждую минуту ожидать чего угодно, и о наших педагогических чиновниках. У меня от их проверок
– И все-таки вы счастливый человек. Это же сплошное удовольствие – работать с талантливыми детьми! – оживился Бармин.
– Пожалуй, вы правы. А вот общение с инспекторами отдела образования, с налоговой инспекцией и с пенсионным фондом, – удовольствие на любителя, – проворчала Лина. – Другие сомнительные удовольствия – постоянный поиск спонсоров, а также площадок для концертов наших маленьких артистов, заказ костюмов, родительские собрания, ну и так далее…. Увы, в любой профессии есть свои неприглядные и рутинные стороны. Впрочем, это еще не самое страшное. Печально, что наша студия при всех своих почетных грамотах и победах в конкурсах постоянно балансирует на грани банкротства…
– Где же меценаты? Где спонсоры? – картинно вознегодовал Бармин. – Неужели богачи не понимают, что у гроба нет карманов, а дети – наше будущее?
– Не хотят понимать, Иннокентий Михайлович. Все как один утверждают, что благотворительность – не их конек.
– Вот сволочи! – возмутился Бармин. – Мы же с вами пока еще живы, Ангелина Викторовна, и прекрасно помним, как нашим новым буржуям их фирмы и их денежки в девяностые достались. Ясно, что не в результате непосильного труда, громадных кредитов под грабительские проценты или интеллектуальных открытий. Будем откровенны – они разбогатели при помощи бандитского отъема средств у населения, а также в результате обманной приватизации, залоговых аукционов, захвата недр, скупки за копейки акций прибыльных предприятий и других богатств нашей несчастной и отнюдь не бедной когда-то страны. В общем, этим криминальным «бизнес-гениям» давно пора о душе думать, грехи замаливать и денежки не на яхты и футбольные клубы тратить, а на детей жертвовать…
– Все мои разбогатевшие знакомые вышли из комсомольских функционеров, поэтому у них крепкие нервы и эластичная совесть, – грустно отозвалась Лина. – Моральные нормы для них и в восьмидесятые ничего не значили, а теперь тем более не стоят ничего. Они, как говорится, каждый раз переобуваются на лету. Были коммунисты – стали капиталисты. В то время эти милые люди жили ради карьеры и номенклатурных льгот, а теперь вкалывают ради прибыли, то бишь для умножения капитала своих разросшихся семей. Вот и вся разница, вот и вся их мораль. Не удивительно, что мои скучные речи о том, что дети – наше будущее, эти господа встречают с циничной ухмылкой. У них свои дети и внуки, которым уготовано вполне себе прекрасное будущее, непохожее на наше с вами скромное прошлое.
– Бог даст, выберусь отсюда, тогда, может быть, смогу вам быть полезен. У меня, знаете ли, кое-какие старые связи остались. Я ведь всю жизнь в МИДе отпахал, много кого повидал, много где побывал, много с кем шампанское на приемах пил. Короче говоря, не хочу выглядеть безответственным болтуном, но думаю, что смогу найти вам достойных спонсоров и инвесторов.
– А почему же вы при ваших связях и ваших должностях не в «Кремлевке» оперировались? – удивилась Лина. – То есть, не в бывшем четвертом главном управлении…
– Потому, что там «полы паркетные, врачи анкетные», – процитировал дипломат советскую поговорку и добавил: – А наш Рустам Маратович слывет лучшим специалистом по сердечным клапанам в Москве. Руки золотые, голова светлая… Те операции, за которые он берется, хирургам «Кремлевки» и не снились. Одним словом, я пришел сюда оперироваться только ради него. К тому же…
– Ого, что я вижу! Пациенты отделения неотложной хирургии неплохо проводят время! – мужской голос ворвался в их неспешную беседу так неожиданно, что Лина вздрогнула, впрочем, ворчливый баритон показался ей подозрительно знакомым.