Танкист

Война грянула неожиданно. Только по весне газета «Правда» заверяла, что Германия подписала с Советским Союзом Пакт о ненападении и теперь мы друзья. Даже парад совместных — советских и германских — войск в Белостоке провели.

Павел узнал о войне не сразу. Со школьными друзьями он гулял до утра после выпускного бала. Потом с парнями купаться пошёл, а когда вернулись, сразу заметили в городке перемены. Люди стояли вокруг репродукторов, и лица у них были хмурые.

— А что случилось-то? —

поинтересовался Павел.

— Война! Германия на Советский Союз напала — в четыре часа утра. Вот — обращение Молотова передают.

Сначала новость ошеломила, но потом он даже обрадовался. Как же! На долю дедов и отцов пришлась революция, гражданская война, стычки на КВЖД, даже финская война. А наши добровольцы, лётчики и танкисты — те, кто в Испании воевал?

Вот у него самого ничего интересного не было — только учёба, да ещё рыбалка с ребятами. Нет, не на тех фашисты напали. Успеть бы только на войну попасть! Красная армия в несколько дней врага разгромит и дальше будет воевать на его территории.

Надо в военкомат бежать! У него значок «Ворошиловский стрелок» есть и с вышки на парашюте он два раза прыгал.

И Павел направился в военкомат.

Там царила суета, бегали военные, во дворе строились команды призванных из запаса мужчин — с рюкзаками и чемоданами.

Но дежурные на входе даже внутрь его не пустили.

— Тебе сколько лет?

— Семнадцать.

— Вот когда подрастешь, тогда и вызовем.

— Да к тому времени война закончится!

— Парень, иди, не мешай. Не до тебя!

Павел покрутился во дворе военкомата, с завистью глядя на военнообязанных — двадцати-тридцатилетних мужчин, да и пошёл домой. Поговорить бы сейчас с друзьями, поделиться новостями.

Жил Пашка недалеко от Энгельса, в небольшом городке, в Республике немцев Поволжья. Была такая до войны. А на русском языке говорили не хуже, чем на своём родном. И Пашка, общаясь с ними, немецкий выучил. Правда, на уроках немецкого в школе ошибки допускал, но говорил быстро, да ещё на померанском диалекте.

Вечером пришли с работы родители. Мать была зарёванная, вся в слезах, отец хмурый.

Пашка хотел сначала приободрить родителей. Чего плакать, если война закончится скоро, не успев толком начаться? Только отец за ужином сказал, что на работу к ним приходил работник паспортного стола, многим вручил повестки в военкомат.

После ужина отец с матерью долго обсуждали — куда сына определить? Мать склонялась к тому, чтобы Пашка продолжил учёбу в местном техникуме связи, но отец решил иначе.

— Пусть пока к нам в мастерские идёт, какую-никакую копейку в дом принесёт. Вон сколько у нас свободных мест организовалось. Профессию рабочую приобретёт, а учёба не убежит никуда.

Назавтра отец пошёл на работу вместе с Пашкой.

Так и устроился Пашка учеником слесаря-моториста в мастерские.

Как потом оказалось, отец был прав. В магазинах быстро исчезли продукты, и рабочим начали выдавать рабочие продуктовые карточки. Все сверстники Пашки устроились на работу.

А

сводки с фронтов приходили всё тревожнее. Немцы оголтело пёрли на Москву. Через месяц боёв почти вся Белоруссия и часть Украины были уже оккупированы. В городок начали приходить первые похоронки.

Павел всё ждал — когда же Красная армия нанесёт решающий удар? Когда погонят немцев? В обеденный перерыв, прослушав сводку Информбюро, где перечислялись оставленные после тяжёлых боёв города, он спорил до хрипоты с такими же подмастерьями.

— Товарищ Сталин, а также Ворошилов и Будённый заманивают фашистов, а потом как дадут! Как Кутузов!

Но месяц шёл за месяцем, сводки с фронтов стали ещё тревожнее и страшнее, а жизнь становилась всё сложнее. В магазинах исчезли не только продукты, но одежда и обувь. А радужные надежды на скорую победу пропали после разговора с раненым. Их сосед, живший в соседнем подъезде, вернулся с фронта без ноги. Сидя на лавочке, он попросил Пашку принести спичек — это же не тяжело.

Павел уважил соседа-инвалида. Покосившись на культю, уселся рядом на скамейке.

Сосед пыхнул самокруткой.

— Дядя Саша, а на фронте страшно?

— Страшно, пацан. Немец прёт безудержно. У него танки и самолёты, бомбами задавили, головы поднять не дают.

— А где же сталинские соколы? Где танки наши?

— Нету их, только в кино и были, — глухо ответил сосед.

В душе у Пашки что-то перевернулось. Как же так? Кино показывали, где пели «Броня крепка и танки наши быстры», а на деле что? Почему Красная армия город за городом сдаёт? Он, как и многие, карту дома завёл. Прослушав по радио свежую сводку Совинформбюро, отмечал флажками линию фронта.

А на работе мужчин оставалось всё меньше, почти каждый месяц кого-то забирали по повестке. Оставались пожилые люди, молодые ребята — те, кому не исполнилось восемнадцати, да ещё женщины.

Наступил день, когда призвали отца Пашки. Он собрал скудный сидор с самым необходимым — бритвой, полотенцем. Заплаканная мать пыталась положить в сидор тёплые носки, но отец отмахнулся — там всё дадут. К тому же в армии носки не носят, только портянки.

Павел с матерью провожал отца до военкомата, а потом помчался на работу. По законам военного времени за получасовое опоздание грозил тюремный срок.

От отца ждали писем. Пашка проверял почтовый ящик несколько раз в день, а заветного треугольничка не было. Ушёл отец на фронт и как пропал — ни писем, ни похоронки. Только позже Павел узнал от сослуживцев отца, что часть их попала в Вяземский котёл. Кого не убили, тот в плен попал.

Павел стал из учеников полноправным слесарем — правда, пока только второго разряда. Тонкие работы, требующие опыта и глазомера, ему не доверяли, но многие операции он уже выполнял самостоятельно. Вместо гражданской продукции — моторов «Фордзона» или «Сталинца» на ремонт стали привозить двигатели полуторок и ЗИСов, а потом и вовсе танковые дизели В-2. Объяснял их устройство бывший танкист, потерявший на фронте руку.