Танкист
Шрифт:
Она машинально вытащила сигарету и даже не заметила, как услужливый Стафф преподнес ей огня. Закурила, прикрыла глаза, вспоминая.
Да, это было самое начало лета две тысячи девяностого. Но вот какое число… Вполне может быть, что и пятое. Шумный и пьяный танкобар «Задняя передача». Табачный дым пластами. Деревянные столики, залитые пивом, виски, водкой, пьяными слезами и бог знает чем еще. Она, Лера Стинг, юная и независимая, как сто тысяч звезд на небе, сидела в окружении товарищей-танкистов – равная с равными. Курила свою первую сигарету, пила свою первую кружку горького пива, купленную на свои деньги, и угощала этим пивом и тем, что покрепче, сильных, взрослых, опытных, прошедших огонь и смерть мужчин.
Лера как раз вернулась к своему столику после посещения дамской комнаты, когда эти двое преградили ей путь и в самых недвусмысленных выражениях предложили отправиться с ними в другое место, дабы познакомиться поближе.
«Ты же этого хочешь, киска, верно?» – последовало хватание за разные места и поощрительный гогот. Ну а затем все пошло по накатанному, тысячи раз воплощенному в жизнь сценарию: Лера бьет по морде того, кто ближе, обладателя самых шустрых и наглых лап, и тут же получает в ответ. Ответный удар для нее – неожиданность, ей больно и обидно. Левый глаз «уходит в заплыв». Из правого выкатывается непрошеная слеза. Самое главное – непонятно, как быть дальше. За ее столиком пятеро мужчин. При этом трое уже совсем не вяжут лыка, а двое заняты горячим спором. То ли выясняют, какая боевая машина лучше, то ли какая женщина и в какой конкретной ситуации. Получается, ее потенциальные защитники не замечают происходящего, а остальным и дела до нее нет. В «Задней передаче» нередко распутных фанаток по лицу хлещут! За каждую вступаться – никаких нервов и репутации не хватит. Не говоря уже о здоровье. Что делать, танкисты мужчины грубые, многолетней войной и Серыми Десятилетиями вскормленные, и женщин детородного возраста четко делят на жен и потаскух.
Чудо, однако, произошло.
От барной стойки отделилась ловкая мужская фигура чуть выше среднего роста. Приблизилась, почти нежно перехватила чужую руку, отведенную для второго удара, что-то шепнула владельцу, после чего тот замер, обалдело хлопая глазами. Затем, когда второй обидчик сделал шаг вперед, явно намереваясь изменить ситуацию на более привычную, он был взят незнакомцем за ухо, и Лера услышала вопрос, заданный голосом, в котором звучали очень и очень озабоченные нотки:
– А что это у тебя за ухом, приятель? Что за уплотнение?
– Какое еще, на хрен, уплотнение? – переспросил незадачливый танкист, хватаясь за свой орган слуха.
– Не знаю какое. Ты уж извини, но как бы не онкология. Я бы на твоем месте не по барам шлялся, а отправился к врачу. Чем быстрее, тем лучше. Могу дать адрес.
И пока два танкиста, два веселых друга соображали, что произошло, ловкий незнакомец подхватил Леру под руку и утащил к стойке бара. Она и ойкнуть не успела, как была усажена на табурет и в ее руке оказалась чашка крепкого черного кофе. Горячего и сладкого.
– Спиртного не предлагаю, – подмигнул незнакомец. – Ибо на сегодня, как мне кажется, тебе достаточно. А завтра поглядим.
После чего протянул руку и представился:
– Лукас Левицкий. Бывший командир отдельной усиленной танковой роты бывшей Армии обороны Израиля. Ныне свободный танкист.
Кстати, она так и не узнала, что он тогда сказал первому обидчику – тому, кто ее ударил. Ни тогда, ни потом. Сначала было не до этого, а потом в их жизни
– Черт, Дабл, умеешь ты удивить все-таки, – засмеялась она и глотнула дайкири. – Теперь я вспомнила. В этот день четверть века назад ты спас меня от двух пьяниц. И я до сих пор не знаю, что ты сказал одному из них!
– А я разве что-то сказал?
– Сказал, сказал. Я точно помню, что ты что-то ему шепнул. После чего он долго не мог опомниться. А когда пришел в себя, было поздно продолжать сцену, она уже сменилась другой.
Лукас смешно задрал брови и улыбнулся.
– Лер, двадцать пять лет прошло, – сказал он. – Я не помню. Помню только, что обошлось без драки. Но что я им обоим наплел… Уволь.
– Сымпровизировал что-то, как всегда, – сказал Феликс, который, по своему обыкновению, делал вид, что разговор его не касается, но слышал все. – Если импровизации запоминать и повторять, они перестают быть импровизациями и быстро превращаются в штампы. С совсем уже иным эффектом. Но я действительно не знаю этой истории. Рассказали бы, что ли.
– С чего бы? – ворчливо осведомилась Валерия. К начальнику отдела безопасности у нее было двойственное отношение. С одной стороны, она ему доверяла – Феликс и его сотрудники не раз выручали ее в трудных ситуациях, а с другой – она хорошо помнила, что однажды он пытался подбить к ней клинья, да ничего у него не вышло. Не ее тип мужчины, хоть режь.
– Это уж как карта ляжет, – сказал Лукас. – Начальник отдела безопасности, понятно, должен знать как можно больше о своем патроне и сотрудниках. Но не все.
– А мне все и не надо. Но если мы собрались праздновать четвертьвековой юбилей вашего знакомства, то неплохо бы знать, как это произошло.
– Упрямый ты все-таки иногда бываешь, как танк «Мамонт» на крутом подъеме, – сказал Лукас. – К слову о подъеме. Поднялись и пошли. Не здесь же нам гулять, в самом деле. Здесь скучно.
Чемпион мира в боях ВТО, генерал-лейтенант Богдан Эженович Антонюк (игровой никнейм Дан-Бог), не открывая глаз, нащупывает сенсорную панель «колыбели» и открывает ее. Затем переворачивается на левый бок, приподнимается на локте и протягивает руку, в которой тут же оказывается чашка. Подносит чашку ко рту и делает первый – самый восхитительный и живительный – глоток черного, как ночь на обратной стороне Луны, горячего сладкого кофе. Несколько раз он пробовал после возвращения в собственное тело сначала открывать глаза, вылезать из «колыбели», а уж затем пить кофе, но неизменно приходил к выводу, что принцип «глоток кофе – открываем глаза» самый лучший. Большинство танкистов, как он знает, и вовсе обходятся после обратного перехода сознания из тела аватара в человеческое без всяких стимуляторов, но он без кофе не может. Точнее, может, но не хочет. Какой смысл отказывать себе в невинной привычке, если она помогает адаптироваться к реальности?
Богдан открывает глаза, делает второй глоток, затем третий и четвертый, опустошает чашку, отдает ее, стаскивает с головы «шлемофон» и выбирается из «колыбели», в которой лежало его родное тело, пока сознание в теле аватара сражалось за пультом «Викинга» в очередной схватке «ВТО». Сражалось и победило.
– Все нормально? – заученно спрашивает секундант и протягивает горячее влажное полотенце. Она давно приучена вовремя подавать кофе и полотенце. И делать все остальное тоже, за это и деньги получает. Она, потому что секундант Антонюка девушка. Зовут ее Оксана, но фамилию Богдан запомнить не может. Незачем. Он прижимает полотенце к лицу. Горячая, влажная, приятного темно-бордового цвета махровая ткань, кажется, оживляет каждую клеточку кожи, возвращает мышцам эластичность, а глазам ясность. Он откладывает полотенце. Оксана медленно расстегивает блузку, но Богдан ее останавливает: