Танкисты Великой Отечественной (сборник)

Лоза Дмитрий Федорович

Ночной переход

Не успели поесть — то ли поужинать, то ли позавтракать, как к школе подошли три грузовика. Мотострелковый батальон по приказу командира 70-й мехбригады Сиянина, погрузившись на машины, отбыл в Фастов.

Погорельченко не удалось связаться со штабом полка, и батарея за час до рассвета двинулась на Попельню. Шли мы по грунтовой дороге, через густой хвойный лес. Нависавшие над башнями увесистые лапы елей и сосен сплошным плотным шатром закрывали небо, лишь изредка позволяя увидеть облака и проблески звезд. В кромешной темноте двигались медленно, включив задние красные фонари, чтобы избежать наездов. Соблюдали осторожность — без десанта, ночью да еще в лесу была реальна опасность столкнуться с истребителями танков,

они и в дневное-то время, не только ночью, на такой лесистой местности представляли для нас большую угрозу. Периодически делали остановки и прислушивались. Иногда доносились приглушенные шумом леса пулеметные очереди и разрывы снарядов.

Моя самоходка, на которой имелся трофейный пулемет, шла в голове колонны, за нами — комбатовская. Примерно на половине маршрута мне показалось, что впереди кто-то движется. Не стал терять время на доклад комбату:

— Виктор, включи полные фары, — скомандовал Счетникову.

Это оказалась колонна двуколок, но из-за большого расстояния трудно было определить, чья она.

— Виктор, догнать повозки! Вася, пулемет к бою! — приказал экипажу, и самоходка с полным светом помчалась на сближение, ослепляя обозников.

— Товарищ лейтенант, это же немцы! — крикнул по переговорному устройству Счетников.

— Вижу! Обойди их слева и остановись! — приказал механику, а сам доложил ситуацию комбату.

Остальные самоходки тоже с включенными фарами подошли к повозкам и остановились по обе стороны. Это был обоз тыловиков. Солдаты, по нашим тогдашним понятиям, все старые, хотя, наверное, не было ни одного старше сорока. Везли они всякое хозяйственное барахло и чистое нательное белье, которое мы тут же конфисковали, будет нам смена, а то давно уже не меняли. Пленные дрожали, вероятно, больше от страха, чем от холода. В предрассветной полумгле их лица казались темно-синими, глаза — большими и неподвижными. Мы с Погорельченко растолковали им, что ехать надо за первой самоходкой и если хотя бы один попытается бежать, то будут расстреляны все.

— В случае боя ты знаешь, как поступить, так что пулемет и гранаты держи наготове, — сказал мне комбат, и мы продолжили движение по маршруту.

Уже рассвело, но колонна, имея в составе шесть двуконных повозок, по-прежнему шла на малой скорости. Двуколки мелкой рысью тащила дюжина откормленных коней, подпираемая комбатовской самоходкой, на облучках, понурив головы, сидели одиннадцать пленных солдат, боязливо посматривали на пулемет, ствол его недвусмысленно был направлен прямо на обоз. У переезда наткнулись на место боя, валялись десятки трупов немцев. Наши пленные встрепенулись, но бежать все-таки побоялись, хотя лес подступал вплотную к дороге.

Впереди справа, в районе Попельни, слышался бой с несмолкающими автоматными и пулеметными очередями. У первых же домов нас встретил замначштаба старший лейтенант Архипов и показал позиции батареи. Пока экипажи расставляли самоходки, Архипов успел рассказать, что главные силы противника были разбиты еще ночью передовым отрядом во главе с комбригом Лупповым, истреблено до батальона пехоты, взято 60 пленных, сейчас подошедшая бригада уничтожает последние очаги сопротивления. В поселке оказались большие склады с продовольствием, боеприпасами и ГСМ [56] , захвачено много тракторов, повозок, лошадей и набитый марками сейф, да еще на позициях немцев полно брошенного оружия и боеприпасов.

56

Горюче-смазочные материалы.

Мы тоже сдали пленных и трофейный обоз на сборный пункт и немедленно приступили к оборудованию окопов для самоходок.

В течение всего дня полк окапывался и маскировался. Наши экипажи делали это с особой тщательностью, так как позиция батареи — на перекрестке двух основных дорог, оказалась на направлении предполагаемого главного удара противника.

Командованию полка требовались срочные и точные

данные о противнике. По слухам, исходящим от местных жителей, к Попельне двигалась танковая дивизия, нужно было проверить данные. Начразведки Солдатов организовал поиск и разведку с вылазками за нейтральную зону и в расположение войск противника. В выполнении тяжелой задачи, пожалуй, главную роль играли сыны полка — тринадцатилетние Рема Чугунов и Митя Медин. У обоих была нелегкая судьба. О горькой судьбе Ремы уже говорилось, у Мити она сложилась не легче. Родился он в городе Артемовске в Донбассе. Когда ему исполнилось два года, умерла мать, и до самой войны ему пришлось жить с мачехой, не очень-то дарившей пасынка материнской лаской. Началась война, отец ушел воевать на Балтийский флот и вскоре погиб. Мите стало совсем плохо, а тут еще пришли немцы, оккупировали город. И тогда Митя решил перейти линию фронта. Как ему это удалось?! Пристал он к первой попавшейся части Красной Армии, откуда его направили в Ростовское артиллерийское училище, оно тогда находилось в Перми. В училище Митя служил воспитанником во взводе музыкантов, играл на трубе и сдружился с двумя офицерами-танкистами — Статновым и Погорельченко, которые проходили в училище переподготовку на самоходчиков. Когда им пришло время отбывать на фронт, Митя заявил, что не останется в училище, поедет с ними. Как его ни отговаривали, пугая фронтовыми трудностями, ранениями, смертью, он твердил одно:

— Все равно поеду! Не возьмете, сам сбегу на фронт!

Пришлось Погорельченко идти к начальнику училища и, представив парнишку своим двоюродным братом по матери, просить отпустить воспитанника.

Так появился у нас второй сын полка — Митя Медин. Был он не по годам серьезным, в деле — волевым и сообразительным. Оба сына полка отличались храбростью, оба ненавидели врага и всегда напрашивались на трудные задания. Переодетые в штатское платье, с котомками за плечами побывали они во многих селах. Митя при встрече с немцами вынимал губную гармошку и играл что-нибудь популярное из Баха, Бетховена. Это нравилось немцам. Видимо, ребята сходили у них за бродячих музыкантов, а нам они приносили очень ценные сведения.

В районе сел Каменка и Красногорка Митя и Рема насчитали около двухсот стожков сена, находившихся под усиленной охраной, и в штабе полка окончательно уверились, что это замаскированные танки. Из разных источников мы уже знали, что не сегодня-завтра на Попельню пойдет в наступление танковая дивизия эсэсовцев «Адольф Гитлер».

Глава седьмая

Особое задание

10–12 ноября 1943

Разгром автоколонны

8 и 9 ноября стояла хорошая солнечная погода, и фашистская авиация не оставляла нас в покое. По три-четыре раза в день «юнкерсы» и «мессеры», налетая небольшими группами, бомбили наши позиции. Тылы потеряли несколько грузовых автомобилей, что лишало полк возможности одноразово поднять все материальные резервы на автотранспорт, а в случае отступления грозило потерей части запасов. Сгорела и машина с офицерским обмундированием, мы оказались без амуниции, нечем стало заменить каждодневную полевую форму.

На рассвете 10 ноября мы услышали гул танковых моторов, и напряжение в ротах и батареях, давно уже принявших боеготовность номер один, стало возрастать. Вскоре с передовой сообщили, что со стороны Каменки к Попельне движется пять танков. Экипажи самоходок и танков, стоящие на этом направлении, с волнением ждали их приближения у орудий и прицелов.

И вот первая стальная громадина выплыла из мелколесья и остановилась метрах в восьмистах от переднего края. Это была «пантера»! За несколько секунд на лобовой броне вражеского танка обозначились четыре разрыва — экипажи нашей батареи залпом ударили по «хищнику»! Хотя танк и не загорелся, но оглушенный экипаж, хватаясь за головы, выскакивал из башни, все пять танкистов. Автоматчики передовой тотчас открыли по ним шквальный огонь. Остальные танки отошли назад.