Танкисты Великой Отечественной (сборник)
Шрифт:
Как мне стало известно позже, бригада была уже остановлена и перенацелена на новое направление наступления. Отряд — стоп! Поворачиваем на 180 градусов и возвращаемся в Залабу. Теперь надо торопиться в другой район — к Лонтову.
Причиной такого изменения задачи стало то, что противник, развивая успех на север, к утру 22 декабря вышел на подступы к Шахи. В сложившейся обстановке командующий фронтом решил нанести удар во фланг и в тыл прорвавшейся вражеской группировке. Для этой цели намечалось использовать 21-ю и 46-ю гвардейские танковые бригады, достигшие к этому времени района Тргиня. Вот почему возглавляемый мною передовой отряд подполковник Михно срочно перебросил на другой участок фронта.
Раннее утро. Боевой разведывательный дозор гвардии младшего лейтенанта Александра Соколова доложил, что он повернул направо — к Лонтову. Основной состав отряда двигался со скоростью
Задержался я на этом злосчастном перекрестке не более чем 15 минут, пересел на другой танк, и отряд устремился на восток к объекту, который надлежало захватить. Но за это время в Лонтове и перед ним разыгралась страшная трагедия. Или из-за усилившегося снегопада разведка не обнаружила противника, а вероятнее всего, немцы специально не тронули дозор, пропустив его в населенный пункт, который оказался забит неприятельскими войсками. «Эмчисты» на полном ходу влетели в логово врага. Три «Шермана» были расстреляны фаустпатронами в упор, часть экипажей погибла, оставшиеся в живых захвачены в плен. Тут же их связали проводами, облили бензином и сожгли. Эту душераздирающую картину гвардейцы обнаружили, взяв Лонтов во второй половине 22 декабря. Машины, проскочившие мимо моей опрокинутой «Эмча», на подступах к Лонтову попали в засаду, которая не тронула боевой дозор. Головной танк был изрешечен фаустпатронами и загорелся. Ни один человек из экипажа не спасся…
К нашему подходу взвод младшего лейтенанта Николая Бабушкина вел огонь с места в 2 км западнее Лонтова. Отряд развернулся и начал атаку, но наткнулся на плотный огонь неприятеля с западной окраины поселка. Нашим шести «Шерманам» и полуроте автоматчиков узел сопротивления гитлеровцев оказался «не по зубам». Доложил об этом комбригу, который приказал удерживать захваченный рубеж, обеспечив тем самым развертывание на нем главных сил части…
С тяжелым сердцем хоронили мы обгоревшие останки боевых друзей. В эти траурные минуты подумалось: «Не завались мой „Шерман“ на развилке шоссе, наверняка пришлось бы и мне „выпить с ними горькую чашу до дна“. Признаюсь, мелькнула грешная мысль: „Спасибо, ледок…“»
На войне нередко приходилось чем-то поступаться во имя достижения главного, решающего. Обидно, если на это вынуждены были идти из-за собственной небрежности, невнимательности. Виноватым в излагаемой истории оказался один из младших технических специалистов, давший неправильный шестизначный номер сгоревшей «Эмча». Не рассмотрел последнюю его цифру, спутав «3» и «8». Из-за этого в декабре сорок четвертого года был составлен акт, в котором «живой» танк с номером, оканчивавшимся на «3», списали, а «восьмерка», сгоревшая под Надьороси, что на подступах к городу Шахи, продолжала числиться в строю первого батальона 46-й бригады.
На первых порах с этим «мертвецом» особой головной боли не было. Командир, штаб и зампотех знали о допущенной промашке, но надеялись, что в предстоящих боях вражеский снаряд «спишет» уже списанную «Эмча». Тем более что накал схваток с неприятелем на подступах к Будапешту с каждым днем нарастал. Однако фронтовая судьба хранила этот танк, и за время «маневрирования» по восточному берегу Дуная в январе сорок пятого года двигатель этого уже «немолодого» «Шермана» выработал положенный моторесурс. Пришло время его списывать, но этому воспротивился заместитель командира бригады по технической части гвардии майор Григорий Макаренко — подразделения в боях потеряли более половины танков, и каждая машина ценилась на вес золота…
Началась подготовка к Венской наступательной операции. Бригада была доукомплектована новыми «Шерманами». В первом батальоне оказалось 15 танков «с иголочки», 5 — со средней выработкой моторесурса и один, тот самый, — дышал на ладан. Он-то и принес мне, командиру батальона, немало хлопот и упреков от старшего начальства.
17 марта бригада получила приказ в составе корпуса совершить сорокакилометровый марш и сосредоточиться на западной
Вечером этого дня я вызвал Виктора Акулова к себе и с глазу на глаз отдал ему категорический приказ: «В первом же бою сделай все возможное, чтобы злополучный „Шерман“ сгорел, но при этом постарайся сберечь экипаж!» За все время пребывания на фронте такое жесткое распоряжение пришлось отдавать впервые, но другого выхода я не видел. Мы чувствовали, что через сутки-двое нам предстоит вступить в ожесточенную схватку с неприятелем. Сломав его сопротивление, танки начнут развивать успех в глубину обороны, постепенно наращивая темп наступления. Машине Акулова такая тяжелая «ноша» явно не под силу.
19 марта 6-я гвардейская танковая армия была введена в сражение. Она должна была во взаимодействии с другими армиями разгромить танковую группировку противника между озерами Веленце и Балатон…
К середине дня части 9-го гвардейского мехкорпуса подошли к населенному пункту Бодайк, расположенному в 60 километрах юго-западнее Будапешта, являвшемуся важным узлом сопротивления неприятеля на подступах к горам Баконь. Бой сразу же принял ожесточенный характер. Акулов вывел своего «Шермана» на опушку небольшой придорожной посадки. Остановился на несколько минут, рассматривая в бинокль местность. За рекой Мор виднелись дома Бодайка. Мост через водную преграду был цел, но наверняка противник подготовил его к взрыву. Слева развертывались остальные танки батальона. С короткой остановки они дали два орудийных залпа, а артиллерия накрыла взрывами вражеские позиции по реке Мор… Прозвучал сигнал атаки.
Танки рванулись вперед. Десантники распластались на жалюзи моторного отделения. Я приказал их командиру держать подчиненных бойцов на броне до моей команды. Хотелось, чтобы они не отстали, были с нами в одном строю при взятии Бодайка. Ведь танки без пехоты в населенном пункте, как известно, очень уязвимы. Уцелевшие противотанковые орудия гитлеровцев вели частый огонь по атакующим. Подбита «Эмча» гвардии младшего лейтенанта Сергея Лодкова. Экипаж продолжал с места вести огонь… Акулов направил свой танк прямо на мост, прекрасно понимая, что переправа должна быть надежно прикрыта огнем и живой силой противника. Механик-водитель гвардии старшина Александр Клюев, умело применяясь к местности, быстро сокращал расстояние до реки. Увлеченные стремительной атакой машины Акулова «Шермана» гвардии младших лейтенантов Владимира Юрченко и Николая Кудряшова устремились за ним. Две противотанковые пушки противника открыли огонь, и одна из выпущенных ими «болванок» угодила в башню «Эмча» Акулова, срезав слой брони. Ее осколком был ранен десантник. Танк Юрченко, оставив позади левую разбитую гусеницу, накренился набок. С башни тотчас вылетело две дымовые шашки, прикрывшие поврежденный танк от огня противника. Чем ближе подходили к Бодайку, тем плотнее становился огонь всех видов оружия. Продвижение замедлилось. Десантники спешились и под прикрытием танков приближались к реке. Но наступление захлебнулось — лобовая атака на Бодайк не принесла результатов. Командир корпуса генерал Михаил Волков приказал 46-й танковой бригаде закрепиться на достигнутом рубеже, возложив основную задачу по взятию этого населенного пункта на 30-ю гвардейскую механизированную бригаду, действующую правее нас. К вечеру 19 марта сосед обошел Бодайк, а мы поддержали его фронтальным ударом и ворвались в населенный пункт.