Танковые рейды

Бабаджанян Амазасп Хачатурович

Жду и жду, а подо мной, что называется, земля горит. Еще бы, столько сводок Совинформбюро наслушаешься за день, уже не сможешь со спокойной совестью в резерве сидеть: Донбасс оставили, Ростов снова сдали, под Сталинградом жестокие бои, враг рвется на Кавказ…

Наконец дошла до меня очередь. С удивлением узнаю: на меня сделано представление — в командиры… механизированной бригады.

— Тут явная ошибка, — пытаюсь втолковать кадровикам, — пехотинец я.

— Знаем, — снисходительно улыбается кадровик, — изучили ваше личное дело. Но… — он доверительно перегнулся ко мне через стол, — есть решение отобрать командиров

стрелковых полков для командования механизированными бригадами. Таких бригад сейчас создается… — кадровик таинственно понизил голос, — очень много.

Итак, я в распоряжении Главного автобронетанкового управления Красной Армии. И было бы это событие игрой судьбы, в данном случае олицетворенной в чине кадровика из Главного управления, если б не его последняя доверительная фраза о том, что в Советских Вооруженных Силах создается много новых механизированных бригад.

Что это все-таки означает, думал я: «Внимание, танки!»? Вспоминалась, однако, и другая предвоенная книжка Гудериана, она называлась знаменательно: «Бронетанковые войска и их взаимодействие с другими родами войск». В ней ведь «создатель немецких бронесил», как его величали в буржуазной военной литературе, все-таки признавал, что ни один отдельно взятый род войск не в состоянии решать все задачи, возникающие на поле брани, хотя и торжественно провозглашал: броня, движение и огонь — существеннейшие признаки новых средств атаки…

Я знал, что за поражение под Москвой Гудериан отстранен от командования танковой армией. Но это отнюдь не привело к уменьшению на советско-германском фронте количества танков противника, генералитет вермахта продолжал осуществление гудериановских идей о гегемонии танков в войне.

Значит, противнику собираются противопоставить достаточное количество танковых сил. Когда это произойдет, вот тогда вступят в действие другие факторы.

«Что ж, поживем — увидим», — размышлял я в вагоне поезда, который поразительно медленно, пережидая все авиационные бомбежки, пробивался в город Калинин. Я ехал в распоряжение командира 3-го мехкорпуса генерала М. Е. Катукова, к которому был назначен командиром 3-й механизированной бригады.

Танки… Я много думал о них, я представлял их в бою, видел, как они помогают стрелковым подразделениям прогрызать оборону противника…

Но сейчас, в полутьме вагона, мне представлялись уже другие танки. Не те, что поддерживают пехоту, а те, что, соединенные в огромные массы, берут в клещи вражеские боевые порядки, вклиниваются, вколачиваются в оборону противника, обходят его города, замыкают их в тиски, несут победу…

«Постой, погоди, — остановил я полет своей фантазии, — вот тут ты буйно размечтался, а что ты знаешь о танках? Немножко по тактике…» «Но ведь сколько книг прочитал, — возражал я сам себе, — того же Гудериана, Фуллера…» — «А сам в живом танке сидел?» — «Зато бронетранспортер знаю, имею водительские права второго класса. Не автомобиль, правда, но ведь это почти одно и то же…» — «Почти, да не совсем», — опять возражал внутренний голос.

Так я, не решив всех своих внутренних сомнений и колебаний, предстал перед комкором.

М. Е. Катуков встретил меня радушно, попросил рассказать о прошлой службе.

Ну вот, вопрос прямо в точку — танкист-то я от нуля…

— Большой беды нет, — успокоил меня М. Е. Катуков, — будем считать, что тебе повезло:

корпус стоит, и, пока стоит, есть время получиться. Остальное все от тебя самого зависит. Не стоит ведь объяснять, что одного боевого опыта, чтоб завоевать расположение подчиненных, мало. Надо хорошо знать и технику, и вооружение… У танкистов прослыть случайным человеком нетрудно, вот отделаться потом от этого мнения трудно…

С тем и явился я в бригаду. Первое, что сделал, вызвал заместителя по технической части инженера-майора Е. Х. Горбунова. Разговор был краток, но ясен для обоих. Горбунов все сразу понял и сказал доброжелательно:

— Ничего, товарищ полковник. Прежде всего давайте за вами закрепим самого грамотного замкомроты по техчасти — техника-лейтенанта Мухина. Возьмите себе самого лучшего механика-водителя. Ну, старшину Полторака. На танк к вам дадим в наводчики сержанта Васина. Часа три в день в комбинезоне…

— Пять, — поправил я.

Инженер-майор недоверчиво оглядел меня: дескать, имеет ли представление этот щупленький человечек, что такое пять часов в танке?

— Хорошо. Составим расписание ваших занятий из расчета пяти часов в день.

Уже на следующий день я понял, что зампотех имел основания для сомнений: даже три часа в танке (два уходило на занятия по материальной части) — это не пять и даже не восемь за баранкой в кабине автомобиля. Пот заливает глаза из-под шлема, чувствуешь себя, как мешок костей, которым бьют о железные стенки.

Но рядом крепкие руки моего учителя — старшины Полторака и приглушенный ободряющий его голос: «Хорошо, товарищ полковник, ей-богу, хорошо». А где уж там хорошо, сам вижу: швыряет мою машину, как будто это и не тяжелый танк, а деревенская колымага.

И опять голос Полторака: «Вот, вот уже совсем хорошо, товарищ полковник…»

Знаю, что Л. А. Полторак после войны работал ведущим инженером на одном из предприятий. Но если б мне сказали, что он учительствовал где-нибудь, я бы воспринял это как не менее естественное — на себе испытал его педагогический дар.

Месяца через полтора я уже мог позволить себе делать критические замечания командирам и техникам по проведению техосмотров машин, восстановлению неисправной техники, подготовке ее к предстоящим боям…

Работал по восемнадцать часов в сутки и — как награда за это — узнал, что зампотехи полков жалуются на придирчивость нового комбрига: «Учили-учили, выучили, на свою голову…»

На совещаниях у комкора я поначалу позволял себе высказываться только по вопросам тактики бронетанковых войск, их действий при прорывах, при нанесении контрударов и контратаках и так далее. По техническим вопросам предпочитал отмалчиваться.

Однако на одном из последних совещаний перед отправкой корпуса на фронт отмолчаться мне уже не удалось. М. Е. Катуков обратился ко мне с вопросом о состоянии техники бригады.

Пришлось отчитываться:

— …машины обеспечены достаточным количеством запчастей, подготовлены к эксплуатации в зимних условиях северных районов, — заканчивал я свой доклад, — дал указание полностью заменить смазку, заправить антифризом.

— Та-ак! — довольно резюмировал М. Е. Катуков. — Да ты, я вижу, уже профессор по танковому делу. Хвалю. Докладывали мне о том, какой ты себе… танк-класс устроил. Если так и воевать будешь, считай себя своим в семье танкистов.