Танковые рейды
Шрифт:
Тем временем немецкое командование решило исправить свое тяжелое положение на юго-западе, где его войска терпели одно поражение за другим — их выбили из Курска, Белгорода, Харькова. Собрав крупные резервы, противник организовал контрнаступление и вновь захватил Харьков и Белгород.
Обстановка на Воронежском фронте осложнилась. И чтобы не допустить дальнейшего продвижения врага, было принято решение Ставки перебросить 1-ю танковую армию в район Курска. В начале марта началась ее погрузка в железнодорожные эшелоны.
Сейчас представляется, насколько эффективнее для общего положения дел оказались бы действия 1-й танковой, окажись она еще в самом
Нельзя не отметить и следующего. Хотя это и диктовалось обстановкой, но события на демянском выступе подтвердили, что такую крупную структурную единицу, как танковая армия, нельзя использовать, пока она окончательно не сколочена. Действия подобной единицы могут принести желаемый эффект только при условии однородности ее состава. Конгломерат танков и лыж несостоятелен, если ставить перед танковыми армиями большие задачи. Но, как я уже говорил, об этом далее…
Однако, несмотря на частные неудачи, советская военная стратегия в начале 1943 года уже прочно стяжала себе славу и признание во всем мире.
Масштабы катастрофы на Восточном фронте привели в самом германском генералитете к оппозиции Гитлеру — явной и тайной, а самого Гитлера — к признанию в «Волчьем логове», своей ставке: «Возможность окончания войны на Востоке посредством наступления более не существует. Это мы должны ясно представлять себе».
Но годы уходят, становятся историей, а историки не все, увы, объективны. Это чувство сожаления возникает у меня, когда я перелистываю внушительный фолиант «История Второй мировой войны» бывшего генерала, сменившего после войны гитлеровский мундир на тогу летописца, Курта Типпельскирха.
«Три года германские вооруженные силы вели наступление: Германия захватила обширную территорию, которая от Нордкапа до Эль-Аламейна раскинулась на 4500 километров, а от Бреста на побережье Атлантического океана до Сталинграда на Волге — на 3600 километров, но как раз это, — сокрушается К. Типпельскирх, — и привело к опасной раздробленности сил» [11] .
Если вдуматься в это утверждение, то сразу становится ясно: оно рассчитано на простачков… От Атлантики до Сталинграда 3600 километров — это, оказывается, только для немецких вооруженных сил. А для советских — другая протяженность советско-германского фронта? Для последних нет «опасной раздробленности»? И не в равных ли условиях в этом смысле противоборствующие стороны? От Нордкапа до Эль-Аламейна 4500 километров, верно. Но на этом расстоянии еще и войска сателлитов — Италии, Венгрии, Румынии, Финляндии и прочих. А сколько дивизий у германской стороны в Норвегии или Африке, на побережье Атлантики — всего ведь чуть больше трех десятков.
11
Типпельскирх К. История Второй мировой войны. С. 255–256.
А сколько войск вынужден был держать Советский Союз на удалении в десять тысяч километров от фронта — на Дальнем Востоке, с другой стороны пресловутой Оси, против японских империалистов!
Несолидно прибегать к аргументации
Минуло после поражения гитлеризма в войне против СССР десятилетие, умер танковый стратег вермахта Гейнц Гудериан. Его однополчане и поклонники бережно, скрупулезно собрали его черновые рукописи, и вот в Мюнхене вышла последняя, так сказать, посмертная книга Гудериана «Танки — вперед!».
Эту книгу перевели на русский язык и издали [12] , поскольку она представляет известный интерес для советского читателя с точки зрения изучения боевого опыта применения танков. Нам не страшны ни тенденциозность автора в изображении событий Второй мировой войны, ни его стремление оправдать поражение вермахта на Восточном фронте. Пусть себе утешаются его издатели и поклонники, разделившие с ним горечь поражения. Что еще остается потерпевшим!.. Да и вряд ли кого-нибудь в наше время можно убедить доводом подобного рода: «Бескрайние просторы страны, как и во времена Наполеона, спасли русских».
12
Гудериан Г. Танки — вперед! Пер. с нем. М., 1957.
В сорок третьем эти доводы еще не приводились для оправдания неудач на Восточном фронте. В это время вермахт и Гитлер уповали на свою военную звезду, еще веровали в успех готовящегося ими наступления под Курском под кодовым названием «Цитадель».
Чем окончилась для Гитлера Курская битва, сейчас знает каждый школьник. Это была катастрофа, знаменовавшая собой закат военной звезды вермахта.
О Курской битве сложены уже легенды. О ней написали, пишут и еще будут писать повести и романы, ей посвящают кинофильмы. Может быть, автор будущей «Войны и мира» сумеет рассказать о ней не хуже, чем Льву Толстому удалось поведать о Бородине. Впрочем, ему будет сложнее, ибо это, если перефразировать слова поэта, «битва посерьезнее Бородина»…
Я не писатель и никак не ставлю перед собой литературной задачи, но вместе с тем не могу избавиться от возникающих ассоциаций.
«Солдаты! С сегодняшнего дня вы становитесь участниками крупных наступательных боев, исход которых может решить войну… И вы должны знать, что от успеха этого сражения зависит все…»
Это из обращения Гитлера к своим войскам 4 июля, накануне Курской битвы.
Удивительно знакомо. Я это уже читал когда-то, давным-давно, еще в юности.
«Воины! Вот сражение, которого вы столько желали. Победа зависит от вас… Действуйте так, как вы действовали при Аустерлице, Фридланде, Витебске и Смоленске…»
Такими словами начинался приказ Наполеона перед Бородином, свидетельствует Толстой в «Войне и мире» [13] .
Как и Бородино, Курская дуга давно стала достоянием историков.
«Некоторые историки говорят, что Наполеону стоило дать свою нетронутую старую гвардию для того, чтобы сражение было выиграно. Говорить о том, что бы было, если бы Наполеон дал свою гвардию, все равно что говорить о том, что бы было, если б осенью сделалась весна». Это снова Толстой.
13
Толстой Л. Н. Собр. соч. в 14 т. М., 1951. Т. 6. С. 221.