Танковые засады. «Бронебойным, огонь!»
Шрифт:
— Да вот же он, — махнул рукой в сторону вроде как хаотичного нагромождения веток старший лейтенант. Только внимательно приглядевшись, можно было заметить, как из-под маскировочной сети проступают строгие линии бронекорпуса и массивной башни «Клима Ворошилова».
Боеприпасы на батальонный пункт боепитания доставляли на санях. Автомобилей не хватало, да и вязли они на плохо укатанных дорогах, да ее и демаскировали позиции с воздуха. А ведь это тоже было очень важно — наши летчики и зенитчики отражали один налет стервятников Геринга за другим. Безнаказанно сыпать бомбы на столицу,
Гитлеровцы надеялись, что быстро, буквально за один день, сломят сопротивление немногочисленной голландской армии. Однако голландские солдаты оказывали более упорное сопротивление, чем предполагали новые завоеватели Европы.
Командование Люфтваффе запланировало нападение на столицу на 14 мая. Целью авианалета являлась поддержка немецких подразделений, сражающихся в городе, и принуждение Голландии к капитуляции.
Командующий немецкими войсками генерал Ханс Шмидт предъявил голландцам ультиматум, сообщив им о планируемой бомбардировке Роттердама. Голландцы ультиматум приняли, и бомбардировка была отменена. Тем не менее шестьдесят бомбардировщиков «Хейнкель-111» из ста якобы не успели получить сигнал, информирующий об отмене атаки. То есть получается, что более половины экипажей не включали рации?.. Учитывая традиционную немецкую педантичность, в такое очень трудно поверить…
Тогда бомбардировщики с черными паучьими крестами на широких крыльях сбросили около девяносто семи тонн бомб! Разрушениям подвергся в основном центр Роттердама. Уничтожено было все на площади приблизительно двух с половиной квадратных километров. Это привело к многочисленным пожарам, в огне и под развалинами погибло около тысячи мирных жителей.
Этот беспощадный и безжалостный авианалет стал последним этапом голландской операции Вермахта. Голландия не имела возможности защититься от атак Люфтваффе и после оценки ситуации и получения немецкого ультиматума о возможной бомбардировке других городов капитулировала в тот же день.
Однако Москва — это не Роттердам. Стервятники Геринга редко долетали до столицы Советского Союза. После нескольких неудачных авианалетов днем «Хейнкели-111» и «Юнкерсы-88» понесли потери и перешли к ночным атакам. Но и тогда налеты на Москву обходились им дорогой ценой.
Хуже дело обстояло на подступах к Москве. Проклятые пикировщики-«лапотники» в буквальном смысле наводнили небо. Они охотились не только за автомобилями, но даже за отдельными людьми. Бросали бомбы, расстреливали из пулеметов.
Поэтому-то и «растворялись» на снежных подмосковных просторах целые бригады, полки и дивизии, чтобы в назначенный «час Ч» выйти на огневой рубеж и ринуться в беспощадную контратаку, давя и расстреливая гитлеровскую мразь!
— Эй, славяне! Боезапас подвезли — разгружай!
— А обед не подвезли?
— Сначала для фрицев гостинцы загрузим, а потом и сами заправимся!
Экипаж сноровисто стал перегружать снаряды и патронные диски в танк. Когда работа была завершена, все четверо танкистов в ватниках поверх зимних танковых комбинезонов
Николай Горелов оглядел своих бойцов, замерших по стойке «смирно».
— Товарищ старший лейтенант, экипаж танка КВ-1 построен! Докладывает старшина Стеценко.
Так же замерли перед замаскированными танками и остальные экипажи. Бригада полковника Катукова вновь была готова к боевым действиям.
Броня крепка, и танки наши быстры,
И наши люди мужества полны!
В строю стоят советские танкисты —
Своей великой Родины сыны!
Глава 8
Die Panik und Verwirrung [30]
Именно так можно было охарактеризовать настроение, царящее в штабе группы армий «Центр».
Вместо того чтобы спешно паковать чемоданы и бежать за Волгу, Сталин с несгибаемым спокойствием взирал на парад своих войск с высокой трибуны Мавзолея на Красной площади. Русские опозорили Вермахт, словно бы бросили перчатку в слюнявую морду истеричного фюрера: поди, выкуси!
И фюрер не подвел — катался по полу, грыз ковер, сыпал ругательствами в адрес «этих русских» и своих же «остолопов-генералов».
Понятно, что такое поведение «главы германской нации» — прямо противоположное непроницаемому спокойствию Иосифа Виссарионовича — не могло не отразиться и на настроениях в германских штабах.
Генералы Вермахта впервые открыто заговорили о стратегических просчетах плана «Барбаросса» и концепции блицкрига в принципе.
Русский холод действительно сыграл с немцами злую шутку. И дело тут не только в сотнях заснувших «белым сном». Не в тысячах отмороженных и ампутированных гангренозных конечностях.
Из строя выходили не только люди, но и механизмы. Перво-наперво от низких температур густела оружейная смазка. Винтовки, пулеметы, пистолеты отказывались повиноваться своим хозяевам. В итоге немецким пехотинцам приходилось чистить оружие, но не смазывать его. Такого варварского обращения немецкое «das Schutzegewehr» [31]просто не выдерживало!
Бензин превращался в желатиновую массу и заклинивал двигатели. Масло застывало в трубопроводах. Заледеневшая вода разрывала радиаторы. «Война моторов» без моторов! Вот подлинный ужас «нации инженеров»!
Русские сани стали самым эффективным транспортом для германской мотопехоты. А тулупы и полушубки — достойной заменой тонких шинелей «фельдграу».
* * *
На фоне этого обострились и личные разногласия между высшими офицерами Вермахта. В частности, Гейнц Гудериан все чаще стал позволять себе, мягко говоря, чересчур критические высказывания в адрес своего непосредственного начальника — генерал-фельдмаршала Ганса Гюнтера фон Клюге.