Таня Гроттер и Исчезающий Этаж
Шрифт:
– Почему нельзя? – Таня навострила уши.
Она никогда прежде не слышала про список запрещенных заклинаний.
– А я откуда знаю почему? Нельзя и все тут. Может, чтоб не списывали, – передернула плечами Гробыня.
– А ты откуда знаешь это заклинание, если оно запрещенное? – усомнилась Таня.
Гробыня надула щеки и многозначительно закатила глаза. Она обожала напускать на себя важность.
– Я-то? Меня один парень из четвертого класса научил, – небрежно уронила она. – Я и Гломова пыталась ему выучить, просто так, от скуки, да только у
Гробыня зевнула.
– И-э-э-х! Жаль, на контрольных это заклинание не срабатывает, – пожаловалась она. – Преподы вечно блокировку ставят на чукару курачукару. Они же тоже не совсем дураки, особенно наши, «темные». Ваши-то «белые» – чайники. Их обдурить – раз плюнуть! Чукару курачукару блокируют, а что ручкой на ладони написано – не видят.
– Даже Сарданапала легко обдурить? – поинтересовалась Таня.
Этот странный разговор с Гробыней занимал ее. Почему-то ей казалось, что она вот-вот узнает что-то важное.
– Сарданапала-то? Да он просто бородатый младенец! – презрительно отозвалась Гробыня. – Вот Медузию – ту так просто не проведешь. Она насквозь все видит. Суровая дама. С Поклепом тоже фокусы не проходят, он-то ведь бывший наш, «темный». До сих пор как зыркнет – просто смерть! Изнутри всю заморозит! И почему он в «белые» перешел, что-то тут неспроста. Любой же видит, что никакой он не «белый». Да только я все равно больше всех люблю нашего Клоппа, этого старого пройдоху!.. Вот увидишь, когда-нибудь он подсидит Сарданапала и станет в Тибидохсе самым главным…
Тут Гробыня снова зевнула, да так, что едва не вывихнула себе челюсть.
– А теперь спать! Ты как хочешь, а я баю-бай!.. И не вздумай шуметь! Не забывай, что ты у меня в руках: я могу каждую секунду рассказать Клоппу, кто ему подсунул платок из скатерти-самооборонки!
– Очень страшно! – фыркнула Таня. – А я расскажу всем, что тебе снился Гуня Гломов в розовой пижамке и с сачком для бабочек.
Гробыня покраснела и, отвернувшись, буркнула, что все это враки, но почему-то не слишком уверенно. Явно желая поскорее покончить с этой темой, Склепова прыгнула на кровать и, свернувшись клубком, пробурчала умывательное заклинание: «Чистус трубочистус».
Зубная щетка и мокрое полотенце подлетели к ней и начали свою привычную работу. А еще через минуту на Гробыне оказалась пижама. Таню это не удивило. Она давно привыкла к тому, что ее соседка даже шнурков не завязывает обычным способом, а использует заклинание «Бантикус трибантикус».
– Но кого я в последнее время не узнаю, так это Зубодериху! – сонно сказала Гробыня, забираясь под одеяло. – Какая-то она совсем другая стала. У нее даже глаза цвет поменяли. Не хило, да?
– Как поменяли цвет? Что за ерунда? – не поняла Таня.
– Да нет, на уроках они нормальные. И потом, она же их за очками прячет! А когда вчера в сумерках
– Ну и что, у многих голубые глаза. Это красиво! – сказала Таня.
– Ничего ты не понимаешь, Гроттерша! Они были не просто голубые! Они были как прожекторы! И свет из них бил такой же – голубой и яркий-яркий. И никаких очков, будто они ей и вовсе не нужны! Я прям почти ослепла. Хорошо еще, она меня не заметила.
– Ты уверена, что это было рядом с мастерской? – быстро спросила Таня.
Уже в который раз ей приходилось слышать об этом месте. Первый раз от Ваньки, который обнаружил за статуей рыбы скатерть-самооборонку.
– Отвянь, сиротка! Я уже в коме! – вяло отозвалась Склепова.
Она повернулась на другой бок и вскоре сладко засопела. Черные Шторы злорадно дрогнули. Они осторожно дотянулись до Гробыни и, накрыв ее голову, принялись вовсю подглядывать сны.
Сегодня Гробыне снился нападающий Семь-Пень-Дыр, стрелявшийся на дуэли со скелетом. Семь-Пень-Дыр и скелет увлеченно палили друг в друга из старинных кремневых пистолетов, причем вместо пуль из пистолетов почему-то вылетали маленькие сердечки, сразу превращавшиеся в мыльные пузыри. Гуня Гломов в красных купидоньих подтяжках и с крылышками, как у эльфа, ловил пузыри сачком для бабочек.
– Ну вот, снова Гуня! И уже даже в подтяжках! Нет, теперь Гробыня точно ничего не скажет Клоппу про Ваньку, – пробормотала Таня.
Она решила было досмотреть сон до конца, но тут в окно кто-то легонько постучал.
Таня выглянула и увидела Баб-Ягуна. Он был не один. Позади него на том же пылесосе, крепко обхватив внука Ягге за пояс, сидел Ванька. Черные Шторы, захлебнувшись во впечатлениях, едва не рухнули с карниза. Одна штора принялась отражать пылесос, другая же осталась верна сну Гробыни, так что в результате получилась какая-то каша: Гуня Гломов, играющий на трубе пылесоса, как на свирели.
– Эй! Ты слышишь? – громко зашептал Ягун. – Мы придумали, как проникнуть на Главную Лестницу! Отличный способ! Как нам только раньше это в голову не пришло?
– Не вертись! – Ванька Валялкин толкнул Ягуна кулаком.
Он был озабочен тем, чтобы не сверзнуться с пылесоса. Тем более что непоседливый внук Ягге ежесекундно принимался подскакивать. А еще Тане показалось, что Ванька что-то прячет под майкой, что-то довольно непоседливое, такое, что нужно постоянно придерживать ладонью.
– Какой способ? Через циклопов? – поинтересовалась Таня.
Ягун таинственно хмыкнул.
– Нет, через бойницу, – сказал он. – Там в Башне есть отличная небольшая бойница. Выходит прямо на лестницу. Очень высоко. Уверен: Поклеп, когда ставил свои заклинания, о ней забыл. Так ты с нами?
Таня кивнула, радуясь, что еще не успела раздеться.
– Тогда заскакивай на мой пылесос! Бойница слишком узкая: твой контрабас не пройдет! И потом, он же не умеет неподвижно зависать, – принялся распоряжаться Баб-Ягун.