Таня Гроттер и Локон Афродиты
Шрифт:
В эти же дни Шурасик ухитрился поссориться с Ленкой Свеколт из-за формулы суммарного выражения темной магии, которую Свеколт, по его мнению, выводила неправильно, делая ошибку в девяносто втором по счету неизвестном. Со всяким другим человеком поссориться по такому туманному поводу, конечно же, невозможно, однако Ленка Свеколт была из того же теста, что и Шурасик. Они расплевались, по ходу дела испепелив случившийся поблизости стул.
Именно поэтому настроение у Шурасика было скверное. У него все валилось из рук, и он то и дело ворчал:
– Женщина –
– Шурасик, утихни! – сказала Катя Лоткова, оказавшаяся случайно рядом.
– Лоткова! Объясняю тебе предельно просто и даже с понятными девушкам примерами. Женщина не обладает достаточным объемом мозга для принятия жизненно важных решений. Телеграфирую губами: не обладает. Поэтому она не должна лезть в высшую магию формул, а тихо варить бульончик из трав, помешивая его ложкой! А теперь иди и обдумай то, что я тебе сказал! – сердито ответил Шурасик.
Катя хмыкнула. На Шурасиков не обижаются. Шурасики существуют в собственном мире, который связан с остальным миром разве что крошечным окошком в кирпичной стене.
– Шурасик, кажется, ты только что связал веник и этим очень огорчил свою фирму, – сказала Катя и ушла.
– Свеколт и Шурасик поругались? Ну-ну. Я всегда был уверен, что разные люди могут уживаться вместе, а одинаковые нет. Вот вам живое подтверждение. Правда, они все равно помирятся, хотя бы для того, чтобы разругаться вконец, – заметил по этому поводу Баб-Ягун.
Поздно вечером Таня возвращалась из читального зала, где вместе с Баб-Ягуном готовилась к ветеринарной магии. Ванька, сидевший за соседним столом с учебником по снятию сглаза, лишь посмеивался и жевал соломинку. Сегодня с утра он лично помог питекантропу отловить в лесу три десятка гарпий, которых надо было вылечить от ожирения и сварливости. В заключение же обязательной программы, что было совсем небезопасно, экзаменующимся предстояло подстричь гарпиям когти.
Поднимаясь по лестнице Большой Башни, Таня услышала снаружи какой-то шум и выглянула в ближайшую бойницу.
На мощеном дворе она увидела Склепову, или, как Таня называла ее в последнее время, Склепшу. Склепова учила Горыню и Дубыню азбуке глухонемых. Усыня, самый тупой из троих, вообще не врубался, в чем дело. Он сидел рядом на земле, кусал ус и завидовал более сообразительным братьям. Потом встал, взял дубинку и молча врезал Дубыне по лбу. Дубыня не остался в долгу, и дело завершилось грандиозной потасовкой, в которой, кроме богатырей, пострадала и одна из небольших башенок Тибидохса.
Склепова, предусмотрительно отбежавшая на полсотни метров, терпеливо стояла и ждала, пока Усыня, Горыня и Дубыня утихомирятся, чтобы продолжить обучение. Согласно замыслу Гробыни, богатыри во время экзамена должны были стоять на ближайшем холме и подсказывать ей, используя азбуку глухонемых. Великанам же в свою очередь должен был суфлировать одолженный у Грызианы Припятской на недельку гном-переводчик. Этого гнома Гробыня
Великаний телеграф как способ подсказки был, разумеется, крайне ненадежен. Склепова надеялась на него больше как на отвлекающий маневр. Неуклюжие богатыри наверняка наступят на Полироль Политурыча, а затем подерутся, споря, кто это сделал. Зато пока преподы будут их успокаивать, можно ухитриться сунуть за щеку жвачку, а предварительно на жвачке нацарапать руну красноречия.
Отойдя от бойницы, Таня продолжала подниматься. Неожиданно из сумрака ниши навстречу ей кто-то шагнул и замер у нее на пути. Таня отшатнулась.
– Татиана, а Татиана! Можно тебя на минуту? – спросил кто-то.
Таня узнала Шурасика. Ей стало досадно, что она испугалась.
– Всего на минуту? А ты успеешь? – машинально переспросила она и тотчас прикусила язычок. Бли.н! Это ж надо так огробыниться! С кем поведешься, от того и блох нахватаешься.
Глаза под очками-лупами укоризненно моргнули. «Вот уж деловая колбаса, которой пришла пора колбаситься!» – подумала Таня с раздражением.
– Дай мне взглянуть на твой перстень! – потребовал Шурасик.
– Зачем? Он слушается только меня. Ты все равно не сможешь извлечь из него магию.
– Я и не собираюсь.
Пожав плечами, Таня с некоторым усилием скрутила с пальца перстень и протянула его Шурасику.
Шурасик молча взял перстень Феофила Гроттера, повернулся к Тане спиной и куда-то решительно пошел. Таня удивленно побежала следом, ощущая себя не то бобиком, которому надо бежать за хозяином, не то автомобилистом, у которого гаишник отнял права и теперь невесть зачем идет с ними на середину перекрестка. Без перстня она была абсолютно беззащитна. Даже Искрисом фронтисом не смогла бы запустить, если бы потребовалось.
Как оказалось, Шурасик направлялся к бойнице. Подойдя к ней, он зачем-то посмотрел сквозь перстень на луну.
– Ага… Лунный диск меняет цвет… Так я и думал… Вопросов больше не имею, – пробурчал он и вернул перстень Тане.
– В чем дело? При чем тут луна? – с беспокойством спросила Таня.
Шурасик ничего не ответил. Он таинственно порылся в кармане, что-то извлек из него и показал Тане. Блеснуло серебро.
– Знаешь, что это такое?
– Чайная ложка? – спросила Таня с некоторым сомнением. Слишком уж очевиден был ответ.
Шурасик посмотрел на Таню взглядом практикующего психиатра, которому пациент сообщил, что по носу у него маршируют зеленые слоники.
– Формально говоря: да. Это действительно чайная ложка. Не удивлюсь, если кто-то когда-то даже пытался размешивать ею сахар. Не к ночи его помянуть, а ко дню!
– И что же это такое?
– Да так, артефактик один простенький из коллекции профессора Клоппа… Отлит темным магом Гумбольтом Фортунатом в XVI веке. Возьми ее в рот и подержи секунд пять.