Таня Гроттер и пенсне Ноя
Шрифт:
На этом письмо вроде бы заканчивается, но ниже короткая приписка, в двух местах расплывшаяся, точно на нее капнули водой.
«ЕЩЕ P.S. Мамуль, папуль, здесь такое случилось! Даже писать не могу, строчки плывут… Я ужасно подавлена. А тут меня еще к Сарданапалу позвали, и он вас с папулькой через меня кое о чем попросил. Вначале я была против, даже плакала, а потом подумала, а почему бы и нет, все равно ничего уже не вернешь. В общем, я обеими руками „за“ и полностью присоединяюсь. Только ничему не удивляйтесь».
Прочитав
– Что это с нашей Пипочкой? Какая такая просьба? Не нравится мне все это… – подозрительно сказал Дурнев.
– Ах, Герман, перестань! Наверняка какой-то пустяк… Девочка-то вся в меня! Носки шерстяные просит, а открытый купальник подавай! Доча, я тобой горжусь! – с умилением сказала его супруга.
– Хм… Носки… Носки еще полбеды. А вот ятаган мне жалко. Ладно, пускай забирает: у меня еще шпага есть… И вообще, чего это Сарданапалу от меня понадобилось? Не собирается ли он – ха-ха! – просить у меня денег? Я ему дать не дам, а уважать сразу перестану. У меня хоть на метро попроси, не дам – я такой! – хмыкнул дядя Герман.
Поднимаясь с дивана, самый добрый депутат случайно обнаружил другой выпавший у купидона конверт.
– О, еще письмо! – воодушевился он.
– Братик, оно чужое! Не надо его читать! – опасливо предупредил Халявий.
– Это еще лучше, что чужое. Чем больше читаешь – тем больше знаешь. Я усвоил это перед выборами, когда собирал на своих врагов заветные папочки, – нежно сказал Дурнев.
– Братик, это у лопухоидов! В магическом мире нельзя… – начал было Халявий, но не успел договорить.
Отковырнув ногтем подтекшую сургучную печать, Дурнев скользнул по листу взглядом. Обычно магическое письмо можно прочесть, лишь прикоснувшись к нему перстнем, но в том-то и дело, что это письмо писалось не для мага, или пока не для мага, у которого не было и не могло еще быть перстня…
«Генке Бульонову
Из школы ТИБИДОХС
УВЕДОМЛЕНИЕ
Уважаемый г-н Бульонов!
К моему крайнему огорчению, мне вновь приходится выходить с вами на контакт. Нам стало известно, что вы применяете темную магию. Дальнейшая блокировка ваших способностей ни к чему не приведет. Вы зачисляетесь в школу Тибидохс на темное отделение. Сегодня в полночь за вами прибудут Безглазый Ужас и поручик Ржевский, чтобы сопровождать вас в школу волшебства. Постарайтесь пережить этот волнительный момент.
По поручению академика Сарданапала Черноморова
Медузия Горгонова,
доцент кафедры нежитеведения».
– Бульонов… гм… Где-то я уже слышал эту фамилию! Бывший зампред Счетной палаты? Нет? Тогда, может, министр пней и лесов?.. Тоже нет? – вслух задумался Дурнев.
А вот этого делать уже не стоило. Магические пергаменты отлично воспринимают речь. В тот же миг текст письма смазался.
«Ты
Дядя Герман оторопел, тупо разглядывая надпись.
– Братик, бросай письмо! – завопил Халявий. – Бросай!
– Куда бросай?!
– В окно!!! Куда угодно! Только подальше от меня, драгоценного!
Дурнев попытался последовать совету, но не учел, что попасть письмом в форточку не так просто. Особенно в панике. Коварная природа вещей больше приспособила письмо для чтения, чем для метания.
Ударившись в стекло, оно вспыхнуло белым пламенем и, превратившись в гарпию, кинулось на дядю Германа. Самый добрый депутат не стал раздумывать и рысью кинулся наутек. Гарпия преследовала его. Она вся пылала, точно была отлита из ртути.
– Нине-е-ель! – умоляюще закричал дядя Герман.
Его супруга в стелющейся стойке рванула к шкафу и дернула дверцу. Две молнии сверкнули одновременно – гарпия и метнувшаяся ей наперерез шпага повелителя вампиров. Директор фирмы «Носки секонд-хенд» зажмурился. Вновь открыв глаза, он с удивлением обнаружил, что все еще пребывает на этом свете. У его ног лежал пепел – все, что осталось от пергамента, и дрожала вонзившаяся в паркет шпага.
– Нинель, ты чуть не овдовела! – хрипло сказал дядя Герман.
– Братик, не переживай так! Если бы гарпия тебя растерзала, я женился бы на твоей жене! Жутко хочется жениться! Хоть на ком-нибудь! Хоть на таксе! – мечтательно заявил Халявий. Длительное отсутствие манекенщиц настраивало его на брутальный лад.
Полтора Километра тревожно заскулила и полезла прятаться.
– Чушь! – сказал дядя Герман деревянным голосом. – Чушь и блажь! Вот сдам тебя в зоомагазин, женись там на ком хочешь!
Он подошел и с усилием выдернул шпагу из паркета. На всякий случай Халявий торопливо нырнул под стол.
– Германчик, я прям не могу, ты такой хищный с этим вертелом! Мне уже расхотелось жениться! – пропищал он оттуда.
Примерно через полтора часа, которые дядя Герман и Халявий провели за игрой в карты, тетю Нинель потревожил какой-то звук.
– Тшш! Вы ничего не слышали? – с внезапной тревогой спросила она.
– Я всю жизнь слышу голоса. И меня всю жизнь называют психом! Нет, мамуля, не сознаюсь, хоть ты тресни! – плаксиво отозвался Халявий.
– Но я точно что-то слышу… И даже вижу… А-а-а! – Тетя Нинель с ужасом показала на дверь.
В коридор со стороны Пипиной комнаты проливалось серебристое магическое сияние. Халявий, тетя Нинель и потрясающий шпагой дядя Герман ринулись туда. Посреди комнаты их дочери, с недоумением озираясь, стоял высокий подросток в джинсах и куртке, из-под которой выбивалась желтая майка. У его ног лежал рюкзак.
– Здравствуйте! – сказал он приветливо. – Вы Дурневы? Академик сказал, что я окажусь в Таниной комнате… Это она и есть?
Тетя Нинель передернулась.
– Танькина комната? Ишь ты наглая какая, права качает! Нет у нее никакой комнаты! Только лоджия, но даже ее мы вымыли с хлоркой! – заявила она.