Таня Гроттер и трон Древнира
Шрифт:
– Интересно, что это такое? А ну-ка! – Она присела на этот предмет и откинулась на спинку. – Похоже на кресло-качалку, как считаешь, Ягун?
– Скрипи потише, или разбудишь мою бабусю! Ее комната как раз под нами. А спросонья моя бабуся опаснее Клоппа! – озабоченно сказал Ягун и отправился искать люк.
Таня хотела уже спрыгнуть с кресла, но напоследок случайно откинулась назад чуть сильнее, чем до того. Внезапно качалка взвилась в воздух и зависла над полом. От неожиданности Таня вцепилась в подлокотники. Кресло некоторое время задумчиво поболталось в воздухе, а
Перстни Тани и Ягуна мгновенно нагрелись, жадно поглощая энергию. Невозможно было даже представить, сколько магии заключено было в этом скрипучем кресле.
– Ого, а Древнир-то был не дурак полетать! Хотя маневренность у этой штуковины похуже, чем у моего пылесоса! Да и на поворотах небось в спинку впечатывает! – шепотом сказал Ягун, дуя на свое кольцо.
Таня подумала, что ее приятель окончательно свихнулся на своем пылесосе, раз может думать и говорить только о нем.
После непродолжительных поисков они обнаружили люк. Он был почти у самого окна, причем даже не заложен, а лишь накрыт плетеной дорожкой. Ягун отволок дорожку в сторону и, вцепившись в кольцо обеими руками, попытался поднять его. Сколько он ни сопел, люк держался как влитой.
– Мало каши ел! Дистрофикус физкультурус! – Таня выпустила искру. В тот же миг люк с грохотом распахнулся, едва не отдавив Ягуну ноги.
– Предупреждать надо! – заорал внук Ягге, прыгая на одной ноге.
– Извини! Я думала, ты, как обычно, подзеркаливаешь, – сказала Таня.
За прошедшие полтора года она успела выучить сотни новых заклинаний и теперь использовала их, почти не задумываясь. Недаром Тарарах утверждал, что, как ни уворачивайся от образования, что-то все равно налипнет.
Помогая друг другу, они осторожно спустились.
В магпункте тускло горел ночник. Ванька спал, свернувшись калачиком. На полу в беспорядке были разбросаны книги и тетради. Над одной из тетрадей, изредка ныряя в чернильницу, порхало перо и строчку за строчкой писало, готовясь за своего хозяина к экзаменам. В глубокой щели рядом с кроватью что-то поблескивало. Зная Ваньку, Таня готова была поспорить, что сюда он незаметно выливает микстуры Ягге.
Не удержавшись, Таня и Баб-Ягун метнулись к кровати и с радостными возгласами принялись тормошить Ваньку. Разбудить его оказалось непросто. Валялкин мычал и зарывался носом в подушку. Лишь после продолжительной тряски он присел на кровати и зевнул.
– Сейчас кого-то сглажу! Отстаньте! – сказал он и снова стал заваливаться на подушку.
– Ты жив! ЖИВ! – крикнула Таня. На ее лицо упал дрожащий свет ночника.
Ванька перестал крениться и окончательно проснулся. Он внимательно посмотрел вначале на одну свою руку, потом на другую. Затем потрогал лоб.
– Ну да. А что, не похоже? – спросил он с беспокойством.
– Да нет, похоже! – обрадованно воскликнула Таня. – Мы так переживали! Ягге нас к тебе не пускала.
– Ясное дело. Она меня отсюда тоже не выпускает. Говорит, мне надо лежать. Зато
– А когда тебя отпустят?
– Где-нибудь через недельку. Если я кровать не заколдую и не буду на ней по магпункту летать. Так Ягге говорит, – Ванька раздул ночник. Таня была уверена: для того, чтобы лучше ее видеть.
– Мы к тебе купидончиков присылали, – сказала она.
– Я видел их через стекло. Понял, что это от вас, но сюда Ягге их не пустила, а языка глухонемых купидончики не понимают. Они вообще не шибко сообразительные, особенно когда конфеты вперед получают. Как там мой жар-птиц поживает? Не пищит по утрам?
Таня засмеялась.
– Громче зудильника! Вчера случайно воспламенил гнездо (едва пожара не было!), а недавно сожрал у Гробыни книгу из закрытого фонда. Так что теперь я даже не знаю, как мне отделаться от Пу… – она замолчала, сообразив, что едва ли Ваньке приятно будет услышать, что она влюбила в себя Пуппера. Хоть и по ошибке, но все же дела это не меняет.
– От какого такого «Пу»? – подозрительно спросил Ванька.
– Пу? Разве я сказала «пу»? Я имела в виду «пустяки». Есть такое заклинание от пустяков! – сказала Таня и поспешно заговорила о жар-птице.
Прогостив у Ваньки почти до рассвета, они с Ягуном собрались покинуть магпункт тем же путем, но внезапно потолок у них над головами затрясся. Дубовые балки заскрипели. В открытый люк посыпались зеленые искры. А еще мгновение спустя наверху распахнулась рама. Потянуло сквозняком.
– Ты слышал? Что это было? – спросила Таня.
– Какая разница? Магические предметы вечно буянят перед рассветом, – сказал Баб-Ягун.
За перегородкой, где спала Ягге, послышался кашель. Слышно было, как она встает и, бормоча что-то, нашаривает тапки.
– Бабуся проснулась! Сматываемся! – заметался Ягун.
Встав на тумбочку, они с Ванькой протолкнули в люк Таню, а потом туда же, забравшись ногами Ваньке на плечи, нырнул и Баб-Ягун. Ванька поспешно задул ночник и уже в темноте услышал, как опустился люк.
Когда Ягге появилась на пороге со свечой в руке, Ванька уже лежал под одеялом и едва заметно улыбался.
Тем временем Таня и Ягун пораженно замерли у люка. Пылесос Ягуна плавал в вылившемся майонезе. Здесь же, в жирной луже, поблескивали русалочьи чешуйки. Труба вздрагивала, как пытающаяся уползти гусеница.
– Я зверею! Кто это сделал? Пускай сам признается, или я превращу его в ерш для унитазов! – завопил Ягун.
– Посмотри туда! – сказала Таня, касаясь его локтя.
В распахнутое окно бил пронзительный лунный свет. У стены белел светлый, сразу заметный на пыльном полу четырехугольник. Обмякший чехол, похожий на сдувшийся шар, лежал в стороне.
– Ой, мамочка моя бабуся! Пока мы были у Ваньки, кто-то утащил качалку Древнира! Ну народ! Подметки на ходу отрежут! – воскликнул Ягун.