Таня Гроттер и трон Древнира
Шрифт:
В зале мгновенно стало тихо. Так тихо, что слышно было даже, как сипло дышат атланты, держащие своды над лестницей.
Академик остановился посреди зала в мозаичном кругу с рунами. Он старался смотреть поверх голов.
Его глаза за стеклами очков подозрительно поблескивали. Видно, находя нетактичным дразнить хозяина в такой час, оба уса и борода вели себя как паиньки. Усы заботливо поддерживали разболтавшиеся дужки очков.
– Друзья мои! Маленькие мои друзья! Нам очень стыдно, что все так вышло, но волшебная энергия на Буяне иссякает. Кто-то, кого нам до сих пор не удалось обнаружить, похищает
– Чтоб я позвал на помощь Поклепа! Да я скорее соглашусь съесть живую мышь! – прошептал Баб-Ягун.
Он еще с утра разнюхал у бабуси, что ему тоже придется лететь к лопухоидам. Сарданапал проявил невероятное для него упорство, отправив по домам даже первокурсников. Разумеется, для пятнадцатилетнего (почти) Ягуна никто не собирался делать исключение. Решено было, что Баб-Ягун, которому негде было остановиться, поселится вместе с Таней у дяди Германа. Зато Ванька оставался в Тибидохсе. Ягге наотрез отказалась его выписывать, заявив, что с таким сотрясением мозга мальчишка сможет лететь только на носилках и то не дальше кладбища. Здесь уже Сарданапал не мог не уступить ей.
– А теперь я обращаюсь к членам нашей сборной. Крайне жаль, что придется прекратить тренировки по драконболу теперь, когда матч так близок. Но на полеты и на поддержание магического поля вокруг стадиона расходуется слишком много волшебства. В том режиме строжайшей экономии, который мы ввели, мы не можем позволить себе даже оставить наших игроков на лето в Тибидохсе, – продолжал Сарданапал, поглядывая на Соловья О.Разбойника, застывшего с каменным лицом.
Таня с ужасом опять подумала о том, о чем думала всю сегодняшнюю ночь: о дяде Германе и тете Нинели. Неужели ей снова придется у них жить? А она только начала надеяться, что навсегда распрощалась с этой милой семейкой. Хорошо, хоть Баб-Ягун будет с ней. Если, конечно, Дурневы разрешат ему остаться.
Сегодня в четыре они вылетают, и, значит, нынче же вечером дядю Германа и тетю Нинель ожидает сюрприз.
Внезапно острое воспоминание, никак не связанное с Дурневыми, пробудилось где-то в лабиринтах ее памяти. Она вспомнила нечеткую фигуру, которую видела в сумерках недалеко от комнаты Тарараха. Серый силуэт, тащивший что-то громоздкое. И сейчас она наконец поняла, что было у него в руках. Пропавший котел Древнира! А раз так, то балдахин и качалку похитил тоже он!
– Ягун! Собирай вещи, а я кое-кого навещу! Я скоро вернусь! – негромко сказала Таня и выскользнула из зала.
В той суматохе, которая поднялась после сообщения Сарданапала, незаметно исчезнуть было совсем несложно.
Вскоре Таня была уже рядом с Тарараховой берлогой. Нагрянуть без приглашения, положим, в кабинет к Сарданапалу или в комнату Медузии она бы не рискнула, но Тарарах был совсем другое дело. Он любил, когда к нему заглядывают запросто. К тому же для этого визита был особенный повод.
Таня постучала. Ей никто не ответил, и она поняла, что Тарарах, скорее всего, пропадает в драконьих ангарах. Разыскивать его уже не оставалось
«Придется так… Надеюсь, он не обидится!» – подумала Таня.
Размышляя, как попасть внутрь, девочка хотела уже истратить единственную сегодняшнюю искру, но вовремя вспомнила, где питекантроп прячет ключ. Тарарах не был магом и запирал дверь тем же способом, что и лопухоиды.
Проворачивая в замке ключ, Таня подумала, что сохранила искру очень кстати. Она могла пригодиться ей вечером – кто знает, какие формы приобретет восторг дяди Германа и тети Нинели.
Таня вошла и, собравшись с духом, отдернула штору, разделявшую берлогу на две части. Спящий Красавец, сложив на груди ручки, лежал в хрустальном гробу. Выражение лица у Готфрида Бульонского было самое высокомерное.
– Слушай, Готфрид! Это случайно не ты шастаешь ночами по Тибидохсу и таскаешь Древнировы вещи? Если ты, то лучше тебе сразу вернуть все на место, или я тебе не завидую! Клянусь своим контрабасом! – не очень решительно сказала Таня.
Спящий Красавец даже не открыл глаз, но девочке показалось, что он прекрасно ее слышит. Разумеется, ни котла, ни качалки, ни балдахина ни в гробу, ни рядом с гробом не было. Вероятнее всего, притворяющийся злодей спрятал их где-то поблизости, но явно не в Тарараховой берлоге.
– Значит, не вернешь по-хорошему, нет? – спросила Таня.
Не отвечая, Готфрид Бульонский грузно повернулся на другой бок. Хрустальный гроб закачался на цепях. Таня погрозила летаргику кулаком и задернула штору.
«Жаль, нельзя рассказать обо всем Сарданапалу! Тогда он узнает, что Тарарах проболтался мне о Готфриде. Тарараху тоже не расскажешь: он поймет, что я не уследила за Красавцем ночью… Ну ничего, этот сонный клептоман не отвертится!» – подумала она.
В стене что-то знакомо зачавкало. Таня догадалась, что за ней подсматривают. Причем ужасно неловко. Так неловко, что на это был способен лишь один знакомый ей персонаж.
– Поручик! – окликнула Таня. – Поручик!
Из стены высунулась физиономия поручика Ржевского.
– Как ты догадалась, что это я? – спросил он.
– Только ты так громко чавкаешь! Что, не можешь просачиваться сквозь стены бесшумно? – сказала Таня.
– Могу. Но так интереснее. И потом, это мой фирменный знак, – пояснил Ржевский.
Таня задумчиво посмотрела на поручика. Только что у нее возникла одна мысль.
– Ржевский, мы сегодня улетаем, – начала она.
– Знаю, – подтвердил призрак. – Мы с Дамой и Безглазым Ужасом тоже просились, но нас не взяли. Сказали, что лопухоидам и так будет достаточно острых ощущений. Якобы в прошлый раз мы слишком часто попадались на глаза и перебудоражили кучу народа!
– Слушай, Ржевский… Не в службу, а в дружбу. Пока нас не будет, последишь кое за кем?
Призрак заинтересованно загремел ножами. Он заметно оживился, хотя попытался не подать виду.
– За кем это? – спросил он небрежно.
– Вот за этим Красавцем! У меня есть подозрение, что не такой уж он спящий, каким кажется…
– Говоришь, это шпион? Теперь глаз с него не спущу! Сейчас, только настрою зрение, – заверил ее поручик Ржевский.
Не откладывая на завтра то, что можно было сделать сегодня, он немедленно принялся вытряхивать глаза из глазниц и протирать их рукавом мундира.