Таня Гроттер и трон Древнира
Шрифт:
Про гонки на избушках Дубыня, Горыня и Усыня ничего не знали и теперь порядком озадачились, обнаружив, что весь внутренний дворик забит куроногими домиками.
– Что тут за курятник устроили? – сказал Горыня.
– Я прям щас закукарекаю! – заявил Усыня.
Дубыня тоже хотел что-то сказать, но, как с ним регулярно случалось, вновь ощутил кризис жанра. Так ничего и не выдумав, он занес над головой палицу и выдвинулся вперед. Встревоженно закудахтав, избушки прыснули в стороны, роняя с крыш пучки соломы.
Чум
– А ты чё тут встала, дылда? А ну топай! – прикрикнул он на нее и ударил ее палицей по ноге.
Многоэтажка на Бройлерных Окорочках задиристо закукарекала и размахнулась ушибленной ногой. Пинок вышел на славу. Дубыня, удаляющийся со скоростью пушечного ядра, был виден издали – из всех окон и со всех башен. Траектория его полета была классической и соответствовала всем лопухоидным законам физики. Описав гигантскую дугу и полюбовавшись островом Буяном с высоты богатырского полета, снаряд по имени Дубыня приземлился где-то в районе прибрежных скал.
Горыня и Усыня, вздумавшие было обломать о Многоэтажку свои палицы, остановились.
– Слышь, брат, чего я подумал? Надо сперва пойти поискать Дубыню, – почесывая лоб, сказал Горыня.
– Но ты, клуша многоэтажная, не радуйся! Подумаешь, крыша у нее! Мы еще вернемся! – добавил Усыня, и оба богатыря, втянув головы в плечи, отступили к лесу.
Избушки помельче с цыплячьей радостью окружили Многоэтажку, кудахтавшую с бойкостью бывалой наседки…
В конце торжественного обеда, плавно перешедшего в не менее торжественный ужин, к Тане, застенчиво ковыряя в зубах ножом, приблизился Тарарах.
– Тань, поговорить надо! Давай отойдем к лестнице! – сказал питекантроп.
Ванька Валялкин с обидой отвернулся. Раньше у Тарараха не было от него тайн.
– Ого, какие мы секретные! Может, Тарарах переворот в Тибидохсе замыслил? – насмешливо шепнул ему Баб-Ягун.
Ванька едва не швырнул в него тарелкой.
– Да ладно, не обижайся ты! Какой Тарарах интриган? Он питекантроп! Какие интриги могли быть в каменном веке? Дубиной по лбу – вот и весь пещерный переворот, – утешая его, добавил Ягун.
Таня и Тарарах отошли к лестнице атлантов. Здесь их могли подслушать только атланты, но атлантов не интересовало ничего, кроме их основного занятия.
– Просьба у меня к тебе… Только чур никому! Договорились? – продолжал Тарарах.
– Договорились, – сказала Таня.
Она переминалась с ноги на ногу, дожидаясь, когда можно будет вернуться к слоеному пирогу. После нескольких недель общения с редечной скатертью она нуждалась в чем-то менее питательном и полезном. Например, в жирном пироге с кремом и полным отсутствием витаминов.
– Ты как, к экзаменам-то
– Да вроде, – не очень уверенно произнесла Таня, невольно задумываясь, правду сказала она или нет.
С одной стороны, до учебников они с Ягуном и Ванькой еще так и не добрались. С другой, уже неделю пытались вылупить из малахита духа всеведения, поливая его драконьими слезами и держа на холоде. Дух действительно вылуплялся, но всякий раз получался таким идиотом, что не только не был способен подсказывать, но не помнил даже, как его зовут.
– Ты, Танюх, смотри, хорошо учись… Чтоб от зубов отскакивало! Чтоб в любую секунду, хоть ночью тебя разбуди, все в башке стояло… Оно, конечно, искрой запулить и без знаний можно. Тут и профессором-то быть не нужно, а просто головастым. Иной профессор, как до дела дойдет, такого наворотит, что только и останется от него, что нос…
Спохватившись, что сам себя опровергает, Тарарах замолчал и застенчиво зашевелил пальцами ног. Он всегда ходил босиком, утверждая, что в башмаках чувствует себя, как носорог на протезах.
«Что-то мне всё это не нравится. Про учебу заговорил… Вдруг у него снова все аспиды расползлись, а собирать некому?» – опасливо подумала Таня.
Собравшись с духом, питекантроп набрал полную грудь воздуха, выдохнул с такой силой, будто задувал свечу, горевшую где-то в другом конце зала, и приступил к сути:
– Я, Танюха, хочу сегодня к избушкам на ночь пойтить. Интересно мне поглядеть, как они там. Гнездо свивают или, может, стоя спят.
– Сходи. Почему бы и нет? – сказала Таня.
– Опять же – вдруг повезет, и какая избушка яйцо снесет. Я бы его к птице Сирин в гнездо положил – она бы мне избушонка вывела. А я бы его потом Ягге подарил… – продолжал бубнить Тарарах.
– Здорово. Ягге обрадуется.
Пока Таня не видела, в чем тут секрет. Разве что Тарарах опасается, что она проговорится Ягуну, а он – своей бабусе, и тогда не будет сюрприза.
– Во-во! И я говорю: здорово! – воодушевился Тарарах. – Так, значит, ты согласна? Ты посидишь со Спящим Красавцем?
– С кем, с кем? – переспросила Таня.
Тарарах поднес палец к губам:
– Тшш! Потом узнаешь. Только учти: сидеть придется всю ночь. Иначе не пойдет.
– А кто это такой, Спящий Красавец?
– Потом узнаешь. Пока не могу сказать. Так да или нет? Я тебя давно ни о чем не просил.
– Ну ладно, – уступила Таня.
– Значит, да? – недоверчиво переспросил питекантроп.
– Да, да, да, да! – уныло повторила Таня.
Она уже прикинула, что пирог можно будет взять с собой. К тому же красавцы, даже и спящие, тоже на дорогах не валяются. Интересно будет на него посмотреть. Если же красавец внезапно проснется и будет надоедать, его всегда можно будет спихнуть Верке Попугаевой или Гробыне.