Таня
Шрифт:
Таня (просыпается, замечает Игнатова). Алексей Иванович? Вы? А я задремала… Какими судьбами?
Игнатов (он явно взволнован, но не хочет показать этого). Да вот… приехал на прииск по служебным делам. Ну, и вас очень хотел проведать… поглядеть, как вы тут живы-здоровы.
Таня. А я только что вас во сне видела – вы меня чаем угощали и ужасно сердились почему-то.
Игнатов (вынимает
Таня. А ее-то откуда достали? Ведь это же просто стыд, какая физиономия!
Игнатов. Из личного дела взяли, где ж было другую достать. (Смотрит на фотографию.) И правда – вы на ней курносая какая-то.
Таня. Курносая? (Улыбнулась.)
Игнатов. Вы уж не сердитесь, Татьяна Алексеевна, но я эту заметку вашим родителям отправил. Пусть порадуются вместе с нами.
Таня. Спасибо.
Игнатов. Одного вам не прощу: отчего вы тогда не сказали, что знали сводку погоды?
Таня (улыбаясь). Но ведь если бы вы узнали о пурге, вы не пустили бы меня…
Игнатов. Кто его знает. А может, я бы с вами пошел.
Таня. Я вижу, Алексей Иванович, вам завидно, что наконец в газете не о вас, а обо мне пишут.
Игнатов. А вы, я вижу, совсем от рук отбились – старшим дерзить? Извольте-ка возвращаться в город на работу. Ведь вы здесь уже целую неделю. Нет, нет, пора возвращаться домой, товарищ доктор! Знаете что? Через час я свои дела закончу, и… давайте поедем вместе, а?
Таня (не сразу). Может быть, я останусь.
Игнатов. Почему? Ведь мальчику хорошо.
Таня. Да, ему хорошо. (Помолчав.) Алексей Иванович, у вас никогда не было сына?
Игнатов. Нет.
Таня. Я не знаю, но мне… мне почему-то трудно оставить мальчика.
Игнатов. Но ведь он вам чужой.
Пауза
Таня. Чужой?… Сегодня вернется его отец…
Игнатов. Вы знаете его?
Таня. Да. (Пауза.) Он был моим мужем.
Игнатов. Балашов?
Таня молчит. Игнатов долго смотрит на нее.
Таня. Помните, неделю назад я мечтала об этой встрече, а сейчас… Нет! Мне надо уехать.
Игнатов (твердо). Вы должны остаться! Уйти, не увидев его… Это было бы трусостью…
Таня. Да, я боюсь, боюсь этой встречи. Боюсь его лица, глаз, голоса. Как хорошо, что вы приехали, милый Алексей Иванович, что вы здесь, рядом со мной…
Игнатов. Благодарствую. Но сейчас я, кажется, не очень гожусь в советчики. Научить вас, говорите вы? Нет, Татьяна Алексеевна, боюсь, что на этот раз я ничего не смогу придумать толкового.
Таня. Почему?
Игнатов. Потому что я… (Усмехнулся.) Словом, сегодня я вам плохой советчик. (С яростью.) Ах, черт!.. Впрочем, пустяки… (Берет ее за руки.) Мне хочется одного… чтобы вы были счастливы. Постарайтесь быть сильной – вот и все. Ведь счастье – оно только сильному по плечу.
Таня (помолчав). Алексей Иванович, а вот по-вашему, что такое счастье?
Игнатов (улыбнулся). Что такое истинное счастье, я узнал только неделю назад, когда… отведал вашего соуса к винегрету.
Таня. Я ведь серьезно спрашиваю, а вы шутите.
Игнатов. Милая Татьяна Алексеевна, вы даже представить себе не можете, как серьезно то, что я только что сказал. (Пауза.) Прощайте. (Быстро уходит.)
Таня осталась одна. Она стоит у окна и смотрит, как Игнатов идет по двору. Потом, улыбаясь и покачивая головой, медленно подходит к детской кроватке и опускается на табуретку. С улицы входит Шаманова.
Шаманова. Доброе утро! А я спозаранку бегаю по прииску. За время Юркиной болезни дел накопилось невообразимо. (Снимает меховую куртку, идет к столу.) Чай пили?
Таня. Да. Вы сейчас никого не встретили?
Шаманова. Нет…
Таня. Приехал Игнатов.
Шаманова. О! Тогда следует скорее позавтракать: он не очень-то любит ждать, этот товарищ. (Быстро, на ходу пьет чай.)
Таня. Вы его давно знаете?
Шаманова. С незапамятных времен. Мы ведь с ним земляки и учились в Москве вместе… Помню, девчонкой вообразила, что влюблена в него. А потом, когда он был на партийной работе, он мне выговор в личное дело записал. В общем, как видите, у меня о нем впечатления довольно разнообразные.
Таня. А выговор за что?
Шаманова. Была разиней. (Помолчав.) Юрка ел сегодня?
Таня. Да.
Шаманова (подходит к кроватке). Он похож на медвежонка, правда?
Таня. Да, забавный.
Шаманова. Пожалуй, он мог бы быть немного толще.
Таня. Ну! У него такие толстые ножки…
Шаманова. Крепко спит.