Тарантелла
Шрифт:
Не спрашивай меня обо мне, отдай всю себя борьбе со мной, отдайся отчаянному сопротивлению. Так ты естественнейшим образом отдашь себя мне, которому естественно и всегда сопротивляясь, отдаётся всякий материал. Не спрашивай даже об имени моём, когда я спрашивал имя Его, и Он ответил: начто оно тебе, оно чудно. Называй меня просто - жизнь моя, господин мой, Signore Padrone. Ибо это я только что оживлял твои иссохшие губы своим языком, смачивал их своей слюной, ещё не весь привкус её впитался в твои дёсны, и оставил вот эти царапины на внутренних мышцах твоих бёдер... Или никак не называй, всё равно: от меня защиты нет.
Выпрямляя
Пусть сёстры-заговорщицы прощально улыбнутся нам и друг другу. Каждая из своей створки, одним углом рта, правым. Что ж, мы все понимаем друг друга с полуслова, с одного лишь наполовину серого, наполовину зелёного полувзгляда. А как же иначе? Если не так, не стоит и затевать заговоры. И изнурять себя упражнениями перед зеркалом.
Потягиваясь и привставая на полупальцы, ты подошла к окну, не забыв на всякий случай обойти провал в световой лесенке. Глянула в прорезь жалюзи: горчичная площадь без теней, крыша "Фиесты" внизу, одинокое освещённое окно в комиссариате напротив - вот и весь театр действия. А где же оно само, действие? А вот оно, уже тут: открылась дверь рядом с тем окном, лёг на камни тротуара светлый прямоугольник. Покачиваясь, вышел узкоплечий карабинер, зачем-то стянул с головы и заткнул под грязнобелую портупею чёрную фуражку, будто снял с себя мешающий движениям двойной рог: нижнее острие - козырёк, верхнее - тулья. Остановился лицом к твоему окну, раздвинул ноги, расстегнул брюки... Блеснула беззвучная струя. На камнях расплылось тёмное овальное пятно, отлично вписавшееся в орнамент, составленный из квадратных плит. Через минуту всё в обратном порядке: после двух-трёх неуклюжих приседаний карабинер удалился со сцены, на ходу натягивая на голову двойной свой носорожий протез. Закрылась за ним дверь. Исчез с тротуара светлый прямоугольник. Овальное тёмное пятно - нет. И это всё действие. И оно тоже видано, и не однажды: много раз.
И это всё, что прибавило настоящее к уже бывшему, к тому, что уже было тебе давеча дано: к горчичной палубе площади в просмоленном корпусе ночи. Под простой, без усложняющих деталей, крышкой неба. Без, даже, звёзд. До предела упрощённая, дрейфующая в чёрных водах на краю света желтопалубная шхуна без парусов. Без лишней оснастки ночь как она есть, как она вам всем дана: прижатая к вашему телу вплотную. Если существует край света, то вот он, край вашего тела, если у мира есть граница - то вот она, очерчивает собой человека. Не жди и не ищи конца мира, человек, он при тебе всегда, всегда тут и всегда теперь, вплотную притиснут к тебе: границе мира. И к её пограничнику: твоему "я".
Всем поровну, всё справедливо. Человеком полагается предел тьмы, и тьма, достигнув своего предела в составляющих
Все наделены своими пределами, каждому ими созданному уделён свой удел, каждое создание получило своё теперь и тут. Чего ж ему ещё? Свершилось, оно сотворeно.
Значит, мне ещё повезло с туалетом, решила ты. Если хозяин не соврал. Но зачем ему в этом-то врать? Если не стоять после этого вранья в коридоре под дверью комнаты, дожидаясь неосторожной вылазки жертвы... А из коридора - ни звука, кроме тихого гудения хорала. Это точно. И всё же в чём-то он преднамеренно соврал: одна в пустом доме? Нет, не одна. C ним вдвоём.
Кончиками пальцев ты провела по треугольнику загара, от шеи вниз. Нет, без душа не обойтись, как бы это ни было противно - общий душ. Ты вздохнула, вынула из рюкзачка полотенце, зубную щётку и маленькую наплечную сумочку. Открыла её, перелистала бумаги: все на месте. Погладила указательным пальцем холодную рукоятку "Беретты"... Нет, начинать так - значит, самой провоцировать события, которые ещё могут и не случиться. Ты сунула "Беретту" на дно рюкзачка под бельё. Но баллончик со слезоточивым газом всё же вынула, так, на всякий случай.
Со стуком поставила баллончик на тумбочку, на этот раз намеренно превысив меру: если тут шуметь нельзя, пусть развешивают запрещающие надписи. Потом передумала, прихватила его с собой, в душ.
И сотворил Бог человека по своему образу, мужчину и женщину сотворил их. И сказал им Бог: размножайтесь, наполняйте землю и обладайте ею. И был вечер, и было утро: день шестой.
– ------------------------------------------------------------------------
ЭКЗЕРСИС II НА СЕРЕДИНЕ ЗАЛА
(канонические позы)
– ------------------------------------------------------------------------
ПЕРВАЯ ПОЗИЦИЯ
Пар поднимался от земли, и орошал всё лицо земли. И насадил Господь Бог рай на востоке, и поместил там человека. И произрастил из земли всякое древо, приятное на вид и хорошее для пищи, и дерево жизни посреди рая, и дерево познания добра и зла.
– Похоже, я ошиблась. Вы уже давно покончили с Энциклопедией Экклезиаста и успешно перешли в старший класс. Спорю, сейчас вы изучаете инструкции де Сада.
Иронии для этой реплики она отмерила от всей души.
– Я изучаю всё, что попадётся, - парировал он без промедления.
– А вам-то что? Это не имеет отношения к вынюхиванию... обычаев.
– Всю ночь решали задачку? Значит, не всё вам так уж безразлично...
– Она могла бы сказать, что всё-таки раскачала его, но не сказала.
– Может, теперь вам понадобится моё имя?
– Зачем? И его легко состряпать по случаю. Но если нам оно так нравится... Пожалуйста, когда будем платить, тогда всё запишем, и заодно получим назад свои ключи. Кстати, предупреждаю: держать у нас машину на открытом месте вредно для её здоровья.