Тарас Балашов. Виртуальный любовник
Шрифт:
Он вдруг замолчал. Наверное, потому, что понял: Наталья совсем уже не слушает его. Она сидела, прижав ладони к щекам, пытаясь осмыслить свои впечатления, будто разложить их по полочкам, будто внутри нее был сервант с посудой и надо было расставить ее.
Каким-то образом во всем этом был замешен Серый. Но его больше нет в живых, а игра, которую он начал, почему-то продолжается…
Вдруг странная, дикая мысль пришла ей в голову. Она и раньше догадывалась, но гнала, гнала от себя эту сумасшедшую мысль.
Звезды были изначально правы. Иначе и не может быть. Почему она была так слепа? Ведь они, звезды, со всей ясностью, со всей математической
Он жил рядом с нею, в одном пространстве и времени. Она знала его телефон, достаточно было только набрать номер. Как две планеты, которые раз в тысячу лет сближаются… Так и он порой был на расстоянии вытянутой руки. А теперь его нет. Нет вообще. Нет нигде.
В последний раз он предстал перед нею инкогнито, призраком явился с Сейшельских островов. Она отрицала его. А ведь именно он писал ей письма несколько недель, три-четыре письма в день, больше сотни писем. И именно эти письма разбудили в ней любовь. Вот где был самим собой этот человек. Пусть он взял откуда-то эти чудесные стихи про молочай — не важно… Именно письма были толчком к любви, а не проза Тараса, не смазливый лик Влада. Она всю жизнь ненавидела Серого и всю жизнь любила его. Любовь-ненависть, вот как это называется. Эта истина открылась ей именно сейчас, но — как всегда случается в жизни — слишком поздно.
Влад был всего лишь манекеном, куклой. Серый прокрутил грандиозную аферу. Теперь уже не узнать, для чего ему было нужно выковыривать какого-то человека из Казани, тратить немалые деньги, чтобы наделить его имиджем Тараса Балашова… А сам Тарас — настоящий? Тарас из четвертой квартиры дурак — только и всего.
— О чем задумалась моя королева? — спросил Тарас, как всегда, изысканно и слащаво.
— О любви, — коротко ответила Наталья.
— А я тоже сейчас думаю о любви, вот странное совпадение! — сказал Тарас и положил ладонь на ее пальцы.
Наталья медленно потянула руку по глади стола, чувствуя его стеклянную прохладу. Рука выскользнула из некрепкого объятия и скрылась за обрезом столешницы. Будто бы скрылась навсегда, — успел подумать он, как в голове его вновь закружилось оранжевое пламя, словно неведомая и страшная планета-апельсин.
— Тарас из четвертой квартиры дурак, — сказала Наталья.
— Верно, дурак, — поддержал ее шутку Тарас.
— И не один дурак, а несколько психованных дураков. Впрочем, мне безразлично. Я только сейчас поняла, что всю свою жизнь любила одного человека.
Тарас посмотрел на нее с напряжением, Наталья понимала, что не стоит ничего ему говорить, но остановиться уже не могла.
— Это был мой одноклассник. Несколько дней назад он погиб. Покончил с собой.
Похоже, что известие о том, что ее сердце принадлежит, вернее, принадлежало до недавних пор не ему, просто огорошило Тараса. Он смотрел на нее, не мигая, и этот взгляд заставил ее продолжать, хотя она и понимала, что совершает ошибку:
— Странная история! Этот человек преследовал меня, можно сказать, всю жизнь. Но я всегда искала кого-то другого. Все мне казалось, что мое счастье где-то выше и дальше… И только теперь, когда его не стало, я поняла, что оно всегда было здесь. Счастье. Но я не удосужилась, не смогла… А ведь если бы… Поведи я себя по другому, он бы сейчас был жив.
Тарас молча слушал ее, вдруг тычком погасил в пепельнице сигарету, встал, неожиданно расхохотался…
— Тарас из четвертой квартиры дурак! — воскликнул он, попятился, прошел несколько шагов, смеясь, и повторил: —
Наталья с тревогой смотрела на него. Перед нею стоял сумасшедший. Он вдруг оттопырил уши и высунул язык. Поднял руки вверх и, помахивая ладонями, продолжал пятиться, пока не споткнулся, едва не упав.
Остановился, огляделся вокруг, будто не понимая, как он попал сюда. Повернулся и пошел, как тот, другой, шел под дождем, оставив ее в прозрачной беседке… Вдали, за кустами знакомо пискнула его машина. Хлопнула дверца. Темно-синее, просвечивающее между листьев, тронулось, развернулось и уехало.
Ну, и пусть едет. Вернется или нет — безразлично. Так ничего и не объяснил. Колдовство, квартира любимой девушки, чушь какая-то! Все равно… Ей надо было побыть одной. Она хотела подумать о человеке, которого любила всю жизнь.
Рождение героя
Человек, которого она любила всю жизнь, умер несколько дней назад. Бренное его тело предали земле. Жизнь, полная героизма и предательства, милосердия и насилия, благородства и лжи, всех мыслимых и немыслимых пороков и наслаждений, неимоверных взлетов, головокружительных падений, жизнь-легенда, жизнь-символ, — была исчерпана, закончена, оказалась в итоге столь же бессмысленной, как и жизнь самого обыкновенного обывателя.
Можно ли представить, что главную, определяющую роль в преображении парня с рабочей окраины в одного из самых влиятельных мафиози страны сыграла девчонка с двумя светлыми косичками?
Это случилось, когда родители переехали на Сретенку, отдав две квартиры за одну, но в центре, и Серый пошел в новую школу. Директрисса ввела его посередине урока в класс и представила ученикам. С минуту он стоял перед всеми, слушая смешки и язвительные комментарии. Именно в эту минуту он и увидел ее, на третей парте в среднем ряду. Она внимательно его рассматривала, как некое диво, и одна ее косичка улеглась на раскрытую тетрадь, а другая болталась в воздухе, едва касаясь крашеного дерева парты. Именно этот образ он и пронес через всю свою жизнь.
В те времена было принято прятать любовь, особенно — от самого предмета любви. Серый пошел наперекор времени: он громогласно затрубил о любви. Больше всего на свете он был озабочен тем, чтобы доказать всему миру, что он не трус.
Доказательство не удалось, несмотря на красивый, смелый поступок: надпись на асфальте малярным валиком, которую он сделал на глазах у потрясенных старушек, вечных, как казалось тогда, сиделиц у дверей. Они-то и выдали его, смельчака. Доказательство рухнуло, когда на его девушку напали ребята, Сява и Хлюп из восемнадцатого дома, из самого шпанистого двора тогдашней Сретенки.
Серый оцепенел, с него мигом слетела вся его хулиганская спесь. Маленький кошачок подошел, стал вертеться у его ног. Серый сделал вид, что очень заинтересовался этим кошачком — так заинтересовался, что забыл обо всем на свете. Краем глаза он видел, что Сява и Хлюп толкают его Наташу, тычут в нее пальцами, как рыбки пираньи. То ж самое не так давно проделали и с ним. «Мы рыбки пираньи!» — подскочили к нему человек пять, среди них Сява и Хлюп, и стали тыкать ему пальцами в живот, в бока… Двор, куда переселился Серый, был давно опущен восемнадцатым двором, подчинен и обложен данью. Серый не смел катить баллоны на этот сильный и жестокий двор. Он глупо улыбался кошачку и готов был провалиться на месте. После того случая он понял, что вся его любовь тщетна, что после такого позора он даже взглянуть на девушку не посмеет.