Тарковские. Отец и сын в зеркале судьбы
Шрифт:
Бывший мэр рассказывает о том, что Андрей задумал создать в Сан-Грегорио что-то вроде академии искусств, где были бы факультеты кино, поэзии, музыки, театра. Он вел переговоры об участии в работе академии со многими известными писателями и режиссерами (в частности, с Антониони). Андрей мечтал и о кинофестивалях, которые можно бы было проводить ежегодно в рамках работы академии. Для реализации идеи княгиня Бранкаччо готова была бесплатно предоставить свой замок. Увы, и этому замыслу не суждено было сбыться.
Неподалеку от Сан-Грегорио на высоком холме возвышается скромный монастырь с церковью XVIII века – Санта Мария Нуова. В монастыре осталось всего четыре человека: два священника
Мы стоим на террасе монастырского сада, и пожилой монах, брат Илларион в ответ на наш вопрос утвердительно кивает головой: да, Андрей Тарковский бывал здесь не раз, ему очень нравился монастырь и окружающий пейзаж. Неужели у Андрея не возникло желания заснять всю эту красоту на кинопленку? Брат Илларион пожимает плечами…
В ночь с 29 на 30 сентября 1986 года Андрей Тарковский записывает в дневнике:
Приснился уголок милого монастырского двора с огромным вековым дубом.
Неожиданно замечаю, как в одном месте из-под корней вырывается пламя, и я понимаю, что это результат множества свечей, которые горят под землей, в подземных ходах. Пробегают две перепуганные монашки. Затем пламя вырывается на поверхность, и я вижу, что гасить поздно: почти все корни превратились в раскаленные угли.
Я ужасно огорчен и представляю это место без дуба: какое-то ненужное, бессмысленное, ничтожное.
Материальное положение Тарковских в Италии было отнюдь не блестящим. В 1983 года бол ьшую часть гонорара за «Ностальгию» Андрей передал в советское посольство как подоходный налог. На оставшиеся деньги был внесен задаток за дом в Сан-Грегорио, но одновременно приходилось платить за снятую квартиру в этом же городке. Переговоры о новой работе еще только велись. Начались материальные трудности, пришлось залезть в долги.
Кинокритик Эмма Нери вспоминает, как однажды в гостях у Тарковских были Софи Лорен и известный продюсер Карло Понти. В съемной квартире Тарковских протекала крыша, и по всей квартире были расставлены кастрюли и банки – под струйки воды. Позднее актриса и продюсер рассказывали всем, что Андрей вел богемный образ жизни.
В другой раз, когда Тарковского посетил Марчелло Мастрояни, в квартире не было мебели – сидели прямо на полу, на подушках. «После этого Мастрояни говорил всем в Италии о моей эксцентричности», – с улыбкой вспоминал Андрей.
Интервью с Ларисой
Флоренция. 1989
Итак, полоса трудностей затянулась. Долгие поиски продюсеров для нового фильма, долги, никаких утешительных новостей из России… И тут произошло чудо. О нем нам рассказала Лариса Тарковская в феврале 1989 года во Флоренции.
– Самое счастливое воспоминание, связанное с Флоренцией? О, это, безусловно, день, когда мы приехали сюда, и мэр города Ландо Конти совершенно неожиданно объявил, что Флоренция дарит нам квартиру. [71] Понимаете, никто в мире не догадался предложить нам кров, никто, кроме Флоренции. Кроме того, Флоренция дала нам звание почетных граждан города… Очень поддержал нас и Оттавьяно Кольци, нынешний мэр города…
71
В 1986 году, будучи смертельно болен, Андрей узнал, что Ландо Конти убит террористами из «красных
– А была ли поддержка из России? Может быть, письма?..
– Писем из России не было. (На этот наш вопрос о письмах Лариса отвечает с горечью.) Простите, там даже перестали здороваться с нашими детьми. Сережа Параджанов пригласил Андрюшу и Олю, мою дочь от первого брака, в Дом кино на премьеру своего фильма. Так вот, Саша Кайдановский, который сейчас называет себя учеником Тарковского (хотя никаким учеником Андрея он не был), просто побежал от детей, когда они с ним поздоровались. И вообще, почти все, кто участвовал в недавнем советском телефильме об Андрее и распинался о своей любви к нему, в то время об этой любви почему-то забыли.
– И Сокуров?
– Андрей очень много говорил о Саше, все время старался поднять его имя. Когда Саша делал свою дипломную работу у Згуриди, позвонила его преподавательница и попросила, чтобы мы посмотрели его работу. Андрей был очень занят, в разгаре был монтаж «Сталкера», и все же он нашел время… А вот фильм Сокурова «Московская элегия» об Андрее мне категорически не понравился. Он недостоин памяти Андрея. Сделан очень небрежно, явно второпях. Андрей в своих картинах всегда добивался удивительного изобразительного решения. Изображение было для него в искусстве кино основным. А тут фильм памяти Андрея – и все снято с руки, криво, кое-как. И, главное, Андрей любил не такую Россию, какой ее показал Саша. Андрей не был мрачным человеком. Серьезным – да, но не мрачным, и мне непонятно, почему Сокуров тональностью фильма избрал подвальную мрачность…
В добавление к рассказу Ларисы Тарковской приведем фрагменты из интервью Александра Сокурова, которое он дал в 1989 году.
– Вы познакомились с Андреем Тарковским, когда вокруг картины «Одинокий голос человека» возникли сложные обстоятельства…
– Тогда единственным, на кого можно было положиться, оказался он. Трудно было с ним связаться, он вообще вел замкнутый образ жизни. В конце концов, нам удалось договориться о встрече, и он посмотрел картину поздно ночью на «Мосфильме». В момент, когда больше всего требовалась нравственная поддержка, я получил ее именно от него. И, может быть, поэтому мы, создатели картины, выдержали и выжили, если называть вещи своими именами. Когда по поводу «Одинокого голоса человека» говорили, что это патология, что это антисоветчина, что это эмигрантская философия, Тарковский первым заговорил об этой картине на совершенно другом языке. Он оценил ее слишком высоко – она не заслуживает такой оценки, как мне кажется, но для нас это значило очень много.
– Почему у фильма «Московская элегия», посвященного Тарковскому, такая печальная судьба?
– Я могу ошибаться в определении причин, но в определении следствия могу с ответственностью сказать, что очень часто нас не любят прокатчики, они вообще не любят кино. Они не любят человеческие души, поэтому желания работать с кинематографом в прокате мало. Это тенденция современного проката не только советского, но и зарубежного. Но советского – в гораздо более трагичной форме, потому что духовные потребности народа гораздо более велики, чем предполагают люди, занимающиеся прокатом.