Тарра. Граница бури

Камша Вера Викторовна

Не было и восьми, но ненастный осенний вечер вполне мог сойти за глубокую ночь. Дождь мерно барабанил по крышам, стучал в окна, словно требуя, чтобы его впустили, ветер с воем носился по притихшим улицам, громыхая всем, что не озаботились как следует закрепить. В такую погоду даже самые ретивые стражники стараются закончить обход побыстрее, чтоб подольше просидеть в теплых караулках. Там, вопреки строжайшему наказу старших по званию, их ждало горячее вино с пряностями, заботливо приготовленное товарищами, рассчитывавшими на ответную услугу, когда придет их черед впустую таскаться

по продуваемым проклятым ветром улицам. И в самом деле, кому придет в голову мысль по доброй воле выйти из дому эдаким вечером? На это Лупе и рассчитывала, потому что выйти из города без разрешения не мог никто. Вместе с тем до девяти пополудни ворота держали открытыми — все делавший по-своему регент почему-то помиловал это правило.

Маленькая знахарка собиралась пробраться к воротам и, пустив в ход магию, пройти через них на глазах не только опытных воинов, но и заведшихся в Таяне фискалов. На первый взгляд это попахивало безумием, на второй… Всех, кто имел хоть малейшее отношение к магии, согнали в Высокий Замок. Это заставляло думать, что Михай творит волшбу, о которой никто не должен знать, следовательно, «синяки» Кристаллов Поиска не имеют. Конечно, у Михая есть свои колдуны, но маленькая колдунья рассчитывала, что у ворот им делать нечего.

Женщина еще раз припомнила тщательно выверенную дорогу — подальше от караулок и широких улиц, на которых, несмотря на погоду, трудятся фонарщики. Вроде бы все правильно, она придет к воротам за десятинку до закрытия, проведет пару часов в одном из заброшенных сараев по ту сторону городской стены, перейдет тракт и уйдет в холмы, а к утру дождь смоет все следы.

Дальше Лупе не загадывала, но твердо знала, что не вернется ни в Белый Мост, ни в когда-то родную Мальвани. Начиналась война, и нужно было что-то делать. Чтобы отомстить за Шандера. Чтобы оправдать свое существование. Чтобы не сойти с ума…

Глава 5

2228 год от В. И. 15-й день месяца Звездного Вихря

Пантана. Убежище

1

— Смотрите, окна темной воды на белом кажутся провалами в вечность. Звездный Лебедь! Это зрелище завораживает своей жутковатой, болезненной красотой. — Клэр восторженно обернулся к своим закутанным в меха спутницам и сообщил: — Очень хочется рисовать…

— Так почему бы тебе этим и не заняться? — Герика улыбнулась художнику. — Я где-то читала или слышала, что каждый день неповторим. Завтра все будет пусть немного, но другим. Если желаешь остановить именно это мгновение, берись за дело немедленно.

— Жаль, у меня с собой далеко не все нужные краски… Я собирался сделать пару набросков с вас, милые дамы, а не писать пейзаж.

— Ты начинай, я принесу все, что нужно, — откликнулась Тина, — я знаю, где и что у тебя. Геро, ты со мной?

— Пожалуй, нет, — тарскийка одновременно весело и виновато посмотрела на подругу, — мне бы хотелось посмотреть, как Клэр работает. Когда он меня писал, я боялась пошевелиться,

да и смотреть было велено в сторону. Клэр, если, конечно, я не буду мешать…

— Ну что ты, — эльф ласково улыбнулся, — когда я пишу, то не замечаю даже Тину, хотя она почти всегда сидит рядом.

— Решено! — Тина совершенно по-человечески чмокнула мужа в щеку. — Я принесу краски и чего-нибудь поесть. Если Клэр всерьез возьмется за дело, мы не уйдем отсюда до темноты.

Эльфийка тихонько засмеялась и побежала по змеящейся вдоль болота тропинке; ее серебристый плащ скоро скрылся среди густого ивняка.

Клэр устроился на высоком валуне, примостив на колени изящную доску с приколотым к ней белоснежным листом, и принялся за рисунок, то сосредоточенно хмуря брови, то мечтательно улыбаясь. Герика, закутавшись в подаренный Астеном эльфийский плащ, присела рядом, рассеянно следя за рукой художника. Стало необычайно тихо; казалось, пойди сейчас снег, был бы слышен шорох падающих снежинок.

2

Эстель Оскора

Эльфы умели жить; во всяком случае, магия избавляла от кучи мелких неприятностей, сопровождающих нас, людей, от рождения и до смерти. Взять хотя бы эти их плащи, в которых можно спать на снегу, сидеть на замерзших камнях, падать в лужи… Будь на мне лучшая человеческая одежда, за несколько часов на оледеневшей земле я бы окоченела, а так я даже не замечала холода. Клэр тоже. Он самозабвенно рисовал, и на белом листе проступал загадочный серебряный лес, словно бы светящийся изнутри. Это было чудо, и я с детским восторгом наблюдала за его рождением.

Художник действительно не замечал ничего вокруг, я же, с восхищением следя за его руками, думала то об одном, то о другом. Мысли скакали со скоростью и непредсказуемостью белок, вытаскивая на поверхность то хорошее, то плохое, которого тоже хватало.

Как и когда в мое сердце вошла тревога, я не поняла. Дальний лес оставался все тем же просветленно-парящим, небо не уставало переливаться всеми оттенками серебра, которые Клэр прилежно ловил кистью, но ощущение покоя и умиротворения исчезло напрочь. Как отрезало. Наползала сосущая, отвратительная тревога и предчувствие беды. Я честно боролась с собой с четверть часа, но в конце концов не выдержала и окликнула Клэра. Тот обернулся с явной неохотой. Разумеется, молодой художник был воспитан по всем правилам сложнейшего эльфийского этикета, но улыбка на сей раз казалась не милой, а любезной. Да и какой художник потерпит, когда его бесцеремонно выдергивают из мира его фантазий!

Я видела, что Клэру хочется поскорее отделаться от меня и вернуться к картине, но тревога внутри меня трепыхалась с отчаяньем залетевшей в комнату птицы.

— Клэр… — Я почувствовала, как мой голос предательски дрогнул. — Клэр, готовится что-то страшное. Мы… Надо что-то делать!

— Что? — В лучистых серых глазах мелькнуло недоумение. — Ты об этой начинающейся войне или что-то другое?

— Нет, не о войне. — Я готова была проклясть его непонятливость и свое косноязычие. — Здесь что-то будет. Здесь. Сейчас. Я это ясно чувствую!