Тарра. Граница бури
Шрифт:
— Но Марциал не обычный вояка, — уточнил Феликс.
— Не обычный. Поэтому он сделает то же самое. Только это будет отвлекающим маневром, а он займется переправой. Лично я постарался бы разузнать, что творится у излучин. О, глядите-ка!
Над блестящей полоской озерной воды и гнущимися тростниками что-то сверкнуло, потом еще и еще. Армия Марциала, не торопясь, но и не мешкая, огибала рощу и выходила к городу.
— Около трети от пришедших, как я погляжу, — заметил Мальвани.
— Треть не треть, — откликнулся Рене, — но драться они будут всерьез. Марциалу нужно доказать, что он намерен ворваться в город, а те, кто полезет на стены, наверняка
— Рене, друг мой, — Архипастырь положил руку на плечо эландца, — мы не сомневаемся, что твои сведения верны, но как ты их получаешь? Ты знал об армии Марциала все, когда она была в десяти диа от нас.
— Ваше святейшество, в зависимости от того, кто победит в этой войне, мое знание будет объявлено либо чудом, либо зловредным колдовством. Главное, что мой прознатчик говорит правду и вовремя. Глядите-ка, как бегают!
Арцийцы действительно старались вовсю, копая траншеи, насыпая валы и сооружая укрытия для осадных батарей. Работавшие находились в пределах досягаемости крепостных орудий, но Гверганда молчала.
Беды ничто не предвещало, хотя ее редко что предвещает. Это потом уцелевшие вспоминают, как бились зеркала, снились ножи, выли собаки и что-то скреблось под полом. Расскажи Красотка Гвенда о том, что случилось на тракте, может, кто и сообразил бы, что к чему, а всего вернее, что и нет. Белого Моста случившееся никак не касалось. Ну, убил кто-то кого-то, что-то забрал, а трупы побросал в болото… Мало ли что недобрые люди вытворяют, не вешаться же.
…Село окружили ближе к вечеру, и это были не рядовые «синяки» с телегами и десятком-другим толстомордых стражников. В Белый Мост пожаловали гости более высокого ранга. Мунтских и геланских фискалов сопровождало не меньше трех сотен воинов с самыми что ни на есть погаными рожами.
Расположившись в парадной Гвендиной горнице, незваные гости потребовали к себе войта и клирика и продержали их часа два, расспрашивая о каком-то дорожном злодействе, про которое те знать не знали. Гвенда, разумеется, все слышала — на чердаке «Белой мальвы» не только сушились различные травы и грибы. Достаточно было поднять одну из досок, стать на колени и приложить ухо к полу, и готово!
Сперва корчмарка решила рассказать, чему оказалась невольной свидетельницей, но, услышав голос одного из гостей, передумала. Корчмарка готова была поклясться: это он приказал неведомому собеседнику замести следы. Женщина не могла видеть, носил ли ночной убийца лиловый балахон арцийского фискала, молочный таянского или мундир, да это было и неважно. Гвенда хотела жить и не собиралась полагаться на удачу и честность остальных «синяков». Кто знает, вдруг все они из одной шайки?
Красотке аж нехорошо стало, когда те заявили, что возле села перебили монахинь, везших из Гелани святую реликвию, и что следы ведут в Белый Мост. Ошалевшие войт и клирик клялись всеми святыми, что такого не может быть, что в селе отродясь не водилось разбойников. Слушать их не желали, припомнив про заступничество Рене и Романа, что по нынешним временам считалось преступлением. В конце концов Рыгора отпустили, велев поутру собрать всех на площади.
Расстроенный войт домой пошел не сразу, а спустился в общий зал и потребовал стопку царки. Вот тут-то Гвенда, оттащив его в сторону, и рассказала все. Рыгор задумчиво потер нос и потребовал
— Уходить надо, Рыгоре. Собрать шмотье и уходить.
— С ума съехала? На ночь глядя? Всем селом? Успокойся, ничего они не найдут. Поорут, постращают и уберутся.
— Не уберутся, — стояла на своем Гвенда, — вон сколько хуторов вокруг пустых стоит. Видела я, как тех бедняг на дороге положили, а главным у душегубов был тот самый, что тебя допрашивал. Одно хорошо — село они обложили, да про мой лаз не знают. Я их подпою, а ты по мужикам пройди. Стемнеет, детей в охапку и в пущу. Землянки выроем, перезимуем…
— Ты с ума съехала, — повторил Рыгор, видимо не найдя достойного возражения вздорной бабе, — кто ж осенью детей в болото тянет? Да и с чего ты взяла, что по хуторам эти самые ходют? А ежели даже они и разбойники, ну и шо? Ну, ловят сами себя, ну орут «держи вора» на всю Фронтеру. Не спиймают та уберутся. Ну, може, пограбят трошки… Все лучше, чем вовсе хаты решиться.
— Башки ты решишься, а не хаты, — огрызнулась корчмарка. — Ну, ты як знаешь, а я лучше в лесу перебуду.
— Ну й бывай, — сплюнул войт, — только хочь короб возьми. Грибов насбираешь, все не такой дурой возвертаться. И дывысь мне, чтоб никому ни словечка! Еще кто, урятуй Эрасти, с тобой увяжется, а те и прознают… У них же как: бежишь, значит, виноватый.
— Ну добре, — с неохотой откликнулась Гвенда, — но Катре скажу. Она баба не токмо с головой, но и с пузом. На нее не скажуть даже эти, а мне все меньше от совести терпеть.
Марциал действовал по всем правилам. Прежде чем отдать приказ о штурме, следовало предъявить ультиматум и провести артиллерийский обстрел, и вице-маршал отрядил к стенам города четырех красивых всадников — трубача, двух знаменщиков с арцийским штандартом и мирным флагом и молодого офицера с письмами, адресованными командору Мальвани, Архипастырю и эландскому герцогу. Вице-маршал ничего от этой затеи не ждал, но начинать осаду следовало с ультиматума. Традиция есть традиция, как сказал Годой, лично назначая парламентера — виконта Гартажа, происходившего из враждебной как Базилеку, так и новой власти фамилии, и к тому же дружка принца Луи. Марциал спорить не стал. Гартаж так Гартаж, и стройный светловолосый арциец получил три запечатанных свитка и отправился передать их по назначению.
Виконт не просто исполнил приказ, он пошел дальше, вручив защитникам Гверганды не только письма, но и себя. Не прошло и часа, как Гартаж оживленно болтал с «Серебряными», рассказывая о житье в Мунте до и после Годоя и не подозревая, какую бурю вызвал его поступок. Не у врагов — у друзей. Феликс и Мальвани требовали прогнать виконта взашей, а то и допросить с пристрастием. Шандер с пеной у рта доказывал, что парень ничем не хуже «Серебряных», ушедших в Эланд от короля Марко. Рене молча слушал, потом осведомился:
— Шани, возьмешь его к себе?
— Конечно, — улыбнулся Гардани, — мне он нравится.
— Тебе бы и граф Койла понравился, — скривился Мальвани.
— Ну нет, — не согласился таянец, — Койлу я видел. За предателя я его, правда, не держал, но иметь с таким дело — увольте!
— И все же не стал бы я брать к себе этого арцийца, — с сомнением проговорил Феликс, — после того, что произошло…
— Вот именно после того, что произошло, и нужно брать, — усмехнулся Аррой, подставляя лицо проглянувшему солнцу. — Вы боитесь второго Койлы? Этого не будет!