Тартуга.Обратно в Хелл

Антипин Максим

– Хорош, очень хорош. – Непонятно к чему выплюнул сею фразу. – Важно то, кто ты есть в настоящем.

– Прошлого не воротить. – Арбуз затушил окурок о доски. – Осуждать? Смысл? На корабле "ТАртуга" все лисы. И у каждой хитрой животинки рыльце в пушку. – Искренне парировал Арбуз.

– Амуниция, экипировка, в нее же волокна костюма не проникают? – Продолжал допрос старый моряк.

– Магия, содержащаяся в нем, достаточно мощная. Она как бы фонит, накладывая эффекты на окружающие предметы. Я просто желаю этого, хочу. Я даже могу обнять человека и при большом усилии… – Тут пират хищно ухмыльнулся,– его скрыть.

– Или сундук, например, полный золота. – Почесывая седую бороду, размышлял старпом.

– Разумеется.

Краболов

замолчал. Переваривал информацию. Пыхтел крепкой сигарилой, а после встал и ушел. Не проронил больше ни слова. Оставил собрата по службе в одиночестве и без этиловой амброзии.

Кареглазый, начинающий лысеть в области темечка, худощавый юноша размышлял. Служил ведь на корабле "ТАртуга" без особого желания, стараясь заработать как можно больше, но не в ущерб своим собратьям. При дележе добычи всегда щедрый и справедливый, подмечал заслуги и промахи всех участников операции. После каждого скудного рейда задумывался, как соскочить на какой-нибудь другой корабль. Сын альбокориского и ахперского народов все чаще и чаще задумывался о своей судьбе, так и не находя ответов. В глубине души ощущая, как распыляется его потенциал, однако не принимал решительных попыток изменить ситуацию. Да, Арбуз часто рассуждал о смене службы, корабля или даже адмиралтейства, но всегда находил отговорки, почему в данный момент не может поступить именно так. Имея переменчивый нрав, особенно в моменты масштабных возлияний, душа компании превращался в грубияна, своим хамством настраивая окружающих против себя. Хотя потом, как остынет, мог признать свои ошибки, извиниться. Арбузом был еще и потому, как, и, одноименная ягода, скрывающая мякоть от посторонних глаз, держал свои переживания под толстой коркой, решаясь на откровения только после солидной заправки горячительными напитками.

Поэтому в данный момент оставалось лишь вновь закурить и ждать, пока принесут новую порцию высокоградусной водички, наблюдая за трудами пережившего шторм экипажа.

– Когда коту нечем заняться, он лижет яйца. Моряк же травит байки! – Трон плюнул под ноги, сердито смотря по сторонам. – Спать хочется, но не можется. – Комментировал сам себе недавно увиденную беседу двух офицеров.

Безымянные, которых не унесли в пучину морскую каловые воды, таскали ведра с нелицеприятным содержимым за борт. Матросы и юнги терли щетками палубу, чистили пушки, вытаскивали из недр корабля калакеанское содержимое. Трупы животных, погибших в прошлом мореходов, а вернее, их останки. Экскременты. Пропитанные мочой и гноем вещи. Все шло в утиль. Самое ценное, безусловно, подлежало очистке, но бутыльков с голубоватым содержимым явно на всё не хватит. Следовательно, вес корабля заметно уменьшится вследствие потери значительной части груза.

Трон руководил очисткой судна от мерзости, пришедшей прошлой ночью. Дневная вахта вне очереди. Ведь это он поменял курс корабля в тайне ото всех, направив его к Черным островам. О том что направление можно легко изменить, все разом забыли, прям отшибло напрочь память. А вот демонстративно покарать – это за милую душу. Да и молодому, горячему юнцу сие действие пойдет только на пользу. Тем более, что может быть лучше после скверной ночи, чем заниматься физическим трудом, приводя плавучий дом в порядок?

– Кто положил морские карты, счетные книги и чистый пергамент в отсек вместе с пшеницей? Так мало положил, еще и засунул под помост, который и защищает припасы от воды, но для нее уязвим! Покажите мне эту светлую голову, гром его подери! – Трон швырнул на худо-бедно отмытые доски останки бумажного мира, представители которого умерли в неравной схватке с морской мулякой.

– Это наверняка Хмуля сделала, она та еще хозяйка! – Арбуз прокричал абордажнику свои мысли, откупоривая принесенную флягу с ромом, – что бы плохое ни произошло, либо она, либо Зоркий глаз виновата, репутация такая вещь, знаешь ли…

Хмуля,

Зоркий глаз… Провальный проект местных магов-плотников. Когда колонизация Калакеана делала свои первые шаги, Антильцы столкнулись с проблемами самыми разнообразными, но во главе угла, пожалуй, являлся недостаток рабочих рук. Тогда лучшие умы королевства посидели, почесали покрытой сединой головы и стали творить. Вдохнули жизнь и толику разума в деревянные фигуры, прозвав их "син номбре", что в переводе на альбокорийский звучит как "без имени", а после разговорной адаптации – "безымянные". Проекты по разработке подобных оживленных заменителей людей шли во многих королевствах, государствах, империях, но именно Антильский способ прочно укоренился на просторах Калакеана. Его ученые мужи пошли еще дальше. Решили сделать их более интеллектуально развитыми, сообразительными, приблизив их к человеческому облику и разуму. С возможностью возмещать потери магической энергии путем приема пищи, а не обычным вливанием маны, широко практиковавшимся.

Рядовой безымянный выглядел, как простой манекен, на котором выставляют одежду в модных столичных магазинах. Не говорил. Мог выполнять пару десятков простых команд. Модернизированные же явились продуктом завышенных ожиданий и грустной реальности. Деревянные тела хоть и стали походить на человеческие, но выглядело это крайне убого. Представьте максимально неказистого, словно пожамканная булка хлеба, колченогого человека. Именно такие фигуры в итоге получались после обработки магией. Интеллект, скорее, походил на ум ребенка-идиота. Простые указания могли выполнять, но помимо этого делали много странных действий, понятных лишь им. Зато неясных окружающим. Поэтому работу в данном направлении быстро свернули, успев произвести чуть больше полсотни «улучшенных» версий. Конечно, у них имелись имена. Хмуля и Зоркий глаз как раз были из той партии. Попали на корабль в качестве эксперимента. Смогли пережить десяток заварух, чем заслужили постоянное место на судне флибустьеров. Порой парочка занималась самоуправством, чем вызывала гнев моряков, как, например, в подобной ситуации.

– Мне прям легче стало, спасибо! – Трон поднял только что выброшенный бумажный мусор, с силой выкинул его за борт. Подумав, он смачно харкнул вслед, надеясь таким образом выплеснуть свою злобу. – Сколько имущества еще пострадало, кто мне ответит?

– Не кричи, друг, все хорошо! – Пена подошел к собрату по оружию, показывая пометки, сделанные углем на деревянной доске, которую обычно использовали для приема пищи. Для тех, кто мог их прочитать, открывались перспективы дальнейшего плаванья. Весьма не радужные, скажу вам.

– Не забивай голову подобными мыслями! Лучше забей трубочку душистым табачком! И настроение лучше, глядишь, и аппетит проснется, – молвил Пена, – а если по-серьезному, то просочившаяся вода через дефекты покрытия на верхней палубе, почти полностью уничтожила все судовые журналы. Кто-то разложил их на полу первой артиллерийской палубы прям под щелями. Никак не пойму: кто решил это сотворить. Остались только журналы, что у капитана хранятся. Вот…

– Странно… То есть, кто-то перед калаштормом распихал их по всему кораблю? Потехи ради? Какой смысл? Журнал распределения жалования и добычи тоже приказал долго жить? – Трон прервал речь собрата, начиная закипать, – извини, что перебил, прошу, скажи, что он хоть-то цел?

Пират молча покачал головой. Пена… Хороший добрый парень, сильно добрый для такого места, как "ТАртуга". Несколько полный, всегда улыбчивый, светлоглазый. На румяных щеках легких пушок. Просторный светло-оливковый костюм с пояском из черной кожи. Плетеные сандалии, широкополая шляпа. Вот его постоянное одеяние. С ним всегда было спокойно. Любой спор или конфликт мог уладить только своим присутствием. Как в сильно взбитой пене погружается тяжелый предмет, так и его аргументы с доводами топили яростные словесные нападки.