Тарзан и человек-лев
Шрифт:
– Уверен, что вы в любом случае пришли бы мне на помощь.
Человек-обезьяна пожал плечами.
– С какой стати? Я же вас совсем не знаю. Он лег и вытянулся на мягкой траве.
– Переночуем здесь, – сказал Тарзан.
Оброски бросил быстрый взгляд на львиную пару, лежащую всего в нескольких ярдах, и Тарзан словно прочитал его мысли.
– Не волнуйтесь. Джад-бал-джа позаботится о том, чтобы с нами ничего не случилось. Но будьте осторожны со львицей, когда его не будет рядом. Она еще не подружилась со мной, и вряд ли когда
Оброски вкратце обрисовал ситуацию. Тарзан молча выслушал его.
– Если бы я знал, что вы из этой экспедиции, то, возможно, позволил бы бансуто убить вас, – заметил Тарзан.
– Почему? Чем мы вам не угодили?
– Я видел, как ваш начальник бил носильщиков кнутом.
Некоторое время оба молчали. Оброски понял, что этот Тарзан из племени обезьян – человек необыкновенный и что в этом диком краю от него зависит очень много. Иметь такого друга было бы очень кстати, но его сила и власть вызывали и некоторое опасение. Он мог сорвать съемки фильма, так как судьба Ормана во многом зависела от него.
Оброски ненавидел Ормана. На это у него были свои причины. Одной из них была Наоми Мэдисон. Но кроме личной неприязни существовали и другие вещи: вложенные в картину деньги, карьера его друзей-артистов, наконец, карьера самого Оброски. Что ни говори, а Орман был талантливым постановщиком.
Оброски объяснил все это Тарзану, естественно, не упоминая личных мотивов.
– Орман, – говорил он, – был пьян, когда бил носильщиков. К тому же его трепала лихорадка, да проблем навалилась целая куча. Те, кто его знает, утверждают, что ему такое поведение вообще-то не свойственно.
Тарзан ничего не ответил, и Оброски замолчал. Он лежал под большой луной и думал. Он думал о Наоми и удивлялся. Что было в ней такого, за что он полюбил ее? Она была избалованной, ветренной, взбалмошной.
Ее характер не шел ни в какое сравнение с характером Ронды Терри.
В конце концов он пришел к выводу, что его привлекли имя и слава Наоми. Отбросив все это, он понял, что не чувствует к ней ничего особенного, кроме влечения к стройному телу и смазливому личику. Он вспомнил своих товарищей по экспедиции, и ему было интересно, что они думают о нем и что бы сказали, если бы увидели его рядом с дикарем в компании диких львов.
Улыбнувшись, он потянулся и уснул. Он уже не видел, как львица поднялась и пересекла поляну. Около нее величественно шагал Джад-бал-джа.
XV. УЖАС
В тот миг, когда Ронда Терри занесла палку над головой склоненного человека, тот неожиданно оглянулся и увидел ее.
Мгновенно оценив ситуацию, часовой порывисто приподнялся, и в ту же секунду палка опустилась ему на голову. Из-за встречного движения удар оказался столь сильным, что часовой без чувств рухнул на землю, не успев издать ни звука.
Девушка поспешно огляделась по сторонам. Никто
Здесь Ронде пришлось одной седлать обеих лошадей, так как Наоми ничего в этом не смыслила, а сама Ронда мысленно похвалила себя за любознательность, благодаря которой выучилась у арабов седлать лошадей.
Наоми вскочила в седло, и Ронда подала ей уздечку своего коня.
– Держи ее крепче, смотри не выпусти, – прошептала она.
Затем девушка подбежала к оставшимся лошадям и стала отвязывать их одну за другой. Если хоть кто-нибудь из арабов сейчас проснется, то их снова схватят, но если все обойдется, то можно не опасаться скорой погони. Ради этого стоило рискнуть.
Оказавшись на свободе, животные принялись скакать, словно ошалелые, грозя разбудить арабов и тем самым сорвать план беглянок.
Ронда подбежала к своей лошади и вскочила в седло.
– Нужно отогнать лошадей от лагеря, – прошептала она. – Если удастся, мы спасены.
Стараясь не производить шума, они стали теснить табун за пределы лагеря. Ронде казалось невероятным, что до сих пор никто из арабов не проснулся, но, видимо, усталость и алкоголь сделали свое дело.
Лошади сгрудились на северном краю лагеря, и пришлось гнать их на север, хотя девушкам требовалось совсем в другую сторону. Ронда надеялась обогнуть лагерь арабов после того, как они отгонят животных на достаточно большое расстояние.
Лошади медленно, неохотно приближались к лесу, оставляя позади поляну с душистой травой. Вот они отошли на сто футов, на двести, на триста…
Они почти достигли опушки, как вдруг в лагере поднялся невообразимый шум. Оттуда доносились разгневанные голоса, извергавшие потоки брани и проклятий.
Стояла ясная, звездная ночь. Ронда знала, что их могут заметить. Обернувшись назад, она увидела бегущих за ними вдогонку арабов. Девушка издала ковбойский крик, пришпорила коня и понеслась на идущий впереди табун, который от испуга перешел на рысь.
– Кричи как можно громче, Наоми! – бросила она Мэдисон. – Сделай так, чтобы они испугались и поскакали галопом.
Мэдисон старалась изо всех сил. От ее криков, а также криков самих арабов лошади занервничали.
Тут сзади раздался выстрел. Пуля пролетела над самыми головами девушек и животных. Лошади мгновенно перешли на галоп и скрылись в лесу вместе с девушками.
Вожак табуна устремился вперед по тропе, увлекая за собой остальных. Для беглянок наступили критические минуты. Теперь все зависело от того, сумеют ли они уберечься от низко свисающих веток и не упадет ли, оступившись, лошадь под ними. Это было бы равнозначно катастрофе. И все же они не сбавляли скорости, поскольку понимали, что самое плохое – это вновь оказаться в руках старого шейха.