Тарзан и потерянная империя

Берроуз Эдгар Райс

Забыв обо всем на свете, легионеры и публика вытягивали шеи, стараясь разглядеть, что же произошло в императорской ложе. Поскольку убийцу почти никто не заметил, то Габулу не преследовали.

Маллиус Лепус обратился к участникам игр:

– Боги милостивы к нам. Цезарь умер. Бежим, пока никто не опомнился. За мной!

И он ринулся к двери, ведущей в камеры под Колизеем. Пленники, горланя, рванулись следом. На арене остались лишь профессиональные гладиаторы, которые являлись свободными гражданами.

– Желаю удачи! –

крикнул Клавдий Таурус вдогонку фон Харбену. – Вот если бы сейчас убили еще и Фульвуса Фупуса, мы бы выбрали достойного цезаря.

Немногочисленная охрана под Колизеем в испуге и смятении не оказала пленникам никакого сопротивления, и те беспрепятственно вышли в город.

– Куда теперь? – раздался чей-то голос.

– Всем расходиться по одиночке, – ответил Маллиус Лепус.

– Но мы с тобой останемся вместе? – спросил фон Харбен.

– До конца, – ответил римлянин.

– А вот и Габула, – воскликнул фон Харбен. – Он пойдет с нами.

– Мы не имеем права бросить отважного Габулу, – подтвердил Маллиус Лепус. – Теперь самое главное – найти убежище.

– На той стороне бульвара низкая стена, а за ней полно деревьев, – сказал фон Харбен.

– За неимением лучшего сойдет. Пошли! – бросил Маллиус Лепус.

Перебравшись через стену, троица очутилась в саду, заросшем высокой травой и густым кустарником. Судя по неухоженности, сад был заброшен. Пробираясь по-пластунски сквозь кусты, они натолкнулись на дом с покосившейся дверью, выбитыми окнами и кучей мусора на пороге. Все указывало на то, что здесь давно никто не живет.

– Тут мы и переждем до наступления темноты, – сказал фон Харбен.

– Хорошо, что дом в двух шагах от Колизея, – добавил Маллиус Лепус. – Никто не станет искать нас в такой близости. Пошли поглядим, что там внутри.

Войдя в заднюю дверь, беглецы оказались на кухне. В углу стояла печь из расколотого кирпича, рядом валялась скамья и колченогий стул. Пройдя дальше, они очутились в просторной комнате, как выяснилось, единственной в доме, не считая кухни. Здесь было темно, поскольку выходившие на бульвар окна были закрыты ставнями. В углу стояла приставная лестница, над которой в потолке виднелся люк, ведущий, очевидно, на крышу. Наверху, под потолком пленники случайно обнаружили искусно замаскированную нишу, высотой в три фута, видимо, тайник.

Более тщательный осмотр комнаты не выявил ничего, кроме охапки грязного тряпья возле стены, служившего, как видно, постелью для какого-нибудь бездомного бродяги.

– Дом как будто специально построен для нас, – сказал Маллиус Лепус. – Лучшего нельзя и пожелать. Черт возьми! Целых три выхода на случай опасности – один в сад, другой на бульвар и третий на крышу.

– Здесь мы в безопасности, – сказал фон Харбен. – А вечером, когда стемнеет, постараемся пробраться к дому Септимуса Фавония.

XXII. НЕУДАВШЕЕСЯ ПОХИЩЕНИЕ

По

дороге Виа Маре, держа путь на восток, двигалась колонна в пятьдесят тысяч человек, оставив позади город Кастра Сангвинариус. Впереди шагали негры вазири, возглавляемые Тарзаном, следом за ними могучие легионеры во главе с Максимусом Прекларусом, а замыкали строй воины из окрестных деревень.

Мокрые от пота рабы тащили катапульты, баллисты, стенобитные орудия, огромные тараны, механизмы для метания огненных ядер в оборонительные сооружения врага, другие античные военные орудия, а также лестницы и крючья для осады стен.

Громоздкая техника сдерживала движение, и Тарзан сердился из-за вынужденных задержек, но ему пришлось внять доводам Максимуса Прекларуса, Кассиуса Асты и Цецилия Метеллуса, заверявших его в том, что без этих машин в город не пробиться.

Над раскаленной от зноя, пыльной Виа Маре раздавались воинственные песни вазири, пританцовывающих в такт музыке, недовольное ворчание скептически настроенных гладиаторов-ветеранов, несших тяжелое боевое оружие, а также взрывы безудержного смеха воинов из окрестных деревень, веселившихся, словно малые дети.

В то время, когда колонна из Кастра Сангвинариуса подошла к крепости, окруженной рвом, насыпью, частоколом, рабы принесли тело Валидуса Августа во дворец, и Фульвус Фупус провозгласил себя цезарем. Сделал он это не без внутреннего трепета, поскольку, хоть и не был особенно умен, все же соображал, что не пользуется популярностью, и многие патриции имеют гораздо больше прав претендовать на пурпурную мантию, чем он.

В погоню за сбежавшим пленником и убийцей Валидуса Августа был брошен отряд легионеров, но поиски затруднялись тем, что очевидцы не сумели толком описать Габулу, неизвестного для всех чернокожего из далекой страны Урамби.

Среди бежавших с арены участников игр было человек восемь осужденных преступников. Держась все вместе, они поспешили укрыться в таверне на окраине города, куда захаживали ради выпивки и незатейливых развлечений.

– Интересно, что за император этот Фульвус Фупус? – спросил один из преступников.

– Еще хуже, чем Валидус Август, – отозвался другой. – Я встречал его в термах, когда там работал. Он тщеславен, глуп, невоспитан. Его презирают все патриции.

– Говорят, он хочет жениться на дочери Септимуса Фавония.

– Я видел ее сегодня в Колизее, – вмешался третий. – До заключения я часто видел ее в лавке моего отца, куда она приходила за покупками.

– А сам ты бывал когда-нибудь в доме Септимуса Фавония? – спросили его.

– Бывал раза два, – ответил юноша. – Приносил товар. Меня пускали в дом, и я хорошо все запомнил.

– Если такая знатная патрицианка, как она, попадет в наши руки, то мы сможем рассчитывать на свободу и большой выкуп, – добавил тип с низким лбом и злыми хитрыми глазами.