Тарзан (Сборник рассказов)
Шрифт:
Чалдрап повернулся и зашагал прочь. Через минуту его поглотили джунгли.
— Эй! Глядите! — воскликнул Алджи. — Что он теперь надумал?
Тигр поднялся с земли и навострил уши, глядя вперед на тропу. Он склонил голову набок, прислушиваясь.
— Почуял что-то, — предположил Боултон.
— Уходит, — с надеждой сказал Крауч.
Тигр крадучись пошел в кусты, росшие вдоль тропы.
— Это наш шанс, — сказал Алджи.
— Он не ушел, — сообщил Боултон. — Вот он, я его вижу.
— Пытается
Чалдрап очень боялся. Он боялся джунглей, но еще больше боялся вернуться к Шмидту без информации, которую тот хотел получить. Ласкар приостановился, решая, как ему поступить. Может, вернуться и затаиться возле лагеря Шмидта, а там, выждав время, требуемое для выполнения задания, явиться к Шмидту и выдать ему «тайну» местонахождения винтовок и патронов?
Чалдрап почесал затылок, и тут его озарила великолепная идея: он отправится в лагерь англичан, расскажет им о намерениях Шмидта и попросит разрешения остаться у них. Чалдрап воодушевился. Какая великолепная мысль, лучшая из тех, которые иногда посещали его. И он, развернувшись, радостно потрусил по тропинке.
— Сюда идут, — прошептал Крауч. — Я слышу чьи-то шаги.
В следующий миг на тропу выбежал Чалдрап. Все трое одновременно закричали, предупреждая человека об опасности, но было уже поздно.
Ласкар остановился в недоумении, поднял голову и посмотрел на людей, ничего не соображая. В тот же миг из кустов выпрыгнул огромный тигр и, вздыбившись нар перепуганным до смерти человеком, вцепился ему в плечо.
Чалдрап завопил. Огромный зверь встряхнул его. затем повернулся и потащил в кусты. Потрясенные англичане беспомощно наблюдали за происходящим.
Из кустов донеслись человеческие вопли и рычание тигра. Через несколько секунд вопли стихли.
— О Боже! — воскликнул Алджи. — Это было ужасно.
— Да, — отозвался Боултон, — но это наш шанс. Теперь тигру не до нас. Главное — не отвлечь его от добычи.
Они тихо и осторожно спустились на землю, подобрали свои винтовки и тихо двинулись к лагерю, потрясенные трагедией, разыгравшейся на их глазах.
Все намеченные на день работы в лагере были выполнены, даже полковник Ли не мог найти ничего, чем бы занять людей.
— Кажется, я старею, — сказал он жене.
— Кажется? — переспросила она. — Ты только сейчас это обнаружил?
Полковник улыбнулся. Его всегда радовало, когда Пенелопа оставалась верна себе. Всякий раз, когда она говорила что-нибудь приятное или доброе, полковник начинал тревожиться.
— Да, — продолжал он, — что-то я начинаю сдавать. Ничего не приходит на ум, не знаю, чем бы, черт возьми, занять людей.
— А мне кажется, что здесь уйма всяких дел, — заметила Пенелопа. — Я всегда занята.
— Думаю, люди заслужили право на короткий отдых, — сказала Патриция. — Они не разгибают
— Ничегонеделание всегда порождает недовольство, — произнес полковник, — но я разрешу им расслабиться в течение оставшегося дня.
Ханс де Гроот и Джанетт Лейон уселись на берегу и повели разговор.
— Странная штука — жизнь, — начал де Гроот. — Всего каких-нибудь несколько недель назад я стремился поскорее попасть в Нью-Йорк, молодой, беспечный с трехмесячным жалованием в кармане. А уж планы, какие я строил на это время! И вот теперь я здесь, где-то в Тихом океане, на каком-то острове, о котором никто никогда не слышал — и это еще не самое плохое…
— А что тогда самое плохое? — спросила Джанетт.
— То, что мне здесь нравится, — ответил де Гроот. Джанетт с удивлением взглянула на него.
— Что-то я не понимаю, — сказала она. — Вы, конечно, шутите?
— Я говорю серьезно, Джанетт, — произнес он. — Я… — Загорелое лицо де Гроота вспыхнуло румянцем. — Ну почему так трудно бывает произнести эти три слова, если они идут от сердца?
Джанетт потянулась к де Грооту и положила свою руку на его ладонь.
— Не говорите этих слов, — сказала она. — Никогда не говорите их … мне.
— Почему? — удивился де Гроот.
— Вы же знаете о моем прошлом. О моих похождениях в Сингапуре, Сайгоне, Батавии.
— Я люблю вас, — произнес Ханс де Гроот, и тогда Джанетт Лейон разрыдалась. Вообще-то плакала она редко, да и то от злости или разочарования.
— Не смейте, — прошептала она. — Не смейте.
— Разве вы совсем меня не любите, Джанетт? — спросил он.
— Не скажу, — ответила она. — Никогда не скажу
Де Гроот пожал ее руку и улыбнулся.
— Вы уже сказали, — промолвил он.
На этом месте их беседу прервал голос Патриции:
— Что с тобой, Алджи, где твоя рубашка? В лагерь вернулись охотники, и европейцы обступили их, желая выслушать рассказ о случившемся на охоте. Когда рассказ был закончен, полковник решительно кашлянул.
— С этим пора кончать, — заявил он. — С этого момента — никакой охоты в джунглях. С тиграми и львами в этой чаще нам не справиться.
— А все по твоей вине, Уильям, — вмешалась миссис Ли. — Тебе нужно было взять на себя командование раньше и запретить этому дикарю выпускать на волю диких зверей.
— Мне все же кажется, что он поступил по-джентльменски, — возразил полковник, — и потом не забывай, он подвергается такой же опасности, что и мы. Судя по всему, бедняги уже нет в живых. Наверное, его разорвал один из этих самых зверей.
— И поделом, — повторила миссис Ли. — Человеку, который разгуливает перед дамами в таком непотребном виде, не имеет смысла жить, по крайней мере, среди порядочных людей.