Тарзан (Сборник рассказов)
Шрифт:
— Но поскольку все говорит за то, что мы останемся здесь до конца наших дней, — напомнила ему Патриция, — то наши знания принесут миру очень мало пользы.
— Не могу поверить, чтобы нас когда-нибудь не спасли, — сказал доктор Крауч. — Кстати, Тарзан, та деревня, которую вы посетили, на острове единственная?
— Этого я не знаю, — ответил человек-обезьяна, — но майя — не единственные люди на острове. На северной оконечности есть селение «очень плохих людей», как их называет Ицл Ча. История острова, передаваемая в основном
— Вы хотите сказать, что здесь есть туземцы? — спросил доктор Крауч.
— Да, и наш лагерь разбит прямо на юго-западной границе их территории. В своих вылазках я далеко не заходил и поэтому никого из них не видел, но Ицл Ча говорит, что они очень жестокие каннибалы.
— Какое чудесное местечко уготовила нам судьба, — заметила Патриция, — и, разумеется, чтобы оно было совсем чудесным, вы выпустили на волю массу тигров и львов.
Тарзан улыбнулся.
— По крайней мере, от скуки не помрем, — промолвила Джанетт Лейон.
Подошли полковник Ли, Алджи и Боултон, чуть позже к ним присоединился де Гроот.
— Со мной только что разговаривали матросы, — сказал голландец, — и просили узнать у вас, полковник, можно ли им попытаться разобрать «Сайгон» на доски и построить лодку, чтобы выбраться отсюда. Они сказали, что лучше погибнут в море, чем проведут здесь оставшуюся жизнь.
— Я их вполне понимаю, — согласился полковник. — Что вы об этом думаете, Боултон?
— Попытаться можно, — ответил капитан.
— К тому же у них появится занятие, — сказал полковник, — и если оно придется им по душе, они перестанут беспрестанно ворчать и жаловаться.
— Вопрос в том, где им строить лодку, — продолжал Боултон. — На рифе, естественно, невозможно, а на берегу не имеет смысла, так как лагуна слишком мелка, и лодка сядет на мель.
— В миле отсюда, к северу, есть бухта с глубокой водой, — сказал Тарзан, — и без рифов.
— К тому времени, как эти лоботрясы разберут «Сайгон» на части, — заметил Алджи, — и перенесут на милю по суше, они так вымотаются, что не смогут построить лодку.
— Или так постареют, — предположила Патриция.
— Кто сделает чертеж лодки? — спросил полковник.
— Матросы попросили меня заняться этим, — ответил де Гроот. — Мой отец — судостроитель, я работал на его верфи перед тем, как пошел в море.
— Неплохая идея, — сказал Крауч. — Как считаете, можно построить лодку таких размеров, чтобы мы все в ней уместились?
— Все будет зависеть от того, сколько удастся вывезти с «Сайгона». Если на днях случится сильный шторм, то судно может развалиться, — ответил де Гроот.
Алджернон Райт-Смит широким жестом указал в сторону джунглей.
— Там леса предостаточно, — сказал он, — если
— Работенка будет не из легких, — заметил Боултон.
— Ну, знаете, старина, у нас впереди целая жизнь, — напомнил ему Алджи.
XIX
Прошло уже два дня, а Чалдрап все не возвращался. Шмидт отправил в лагерь Тарзана другого ласкара, приказав добыть сведения о ружьях и боеприпасах.
Ласкары обосновались в отдельном лагере, неподалеку от того, в котором расположились Шмидт, Краузе, Убанович и араб. Ласкары все время что-то мастерили, но никто из компании Шмидта не обращал на них никакого внимания. Их просто вызывали по одному и приказывали выполнить то или иное поручение.
Второй посланный Шмидтом на разведку ласкар также не вернулся. Шмидт был вне себя от ярости и на третий день отрядил еще двоих с тем же заданием. Ласкары угрюмо стояли перед ним, выслушивая указания. Когда Шмидт закончил, оба ласкара повернулись и двинулись обратно в свой лагерь. Шмидт наблюдал за ними и заметил, что они подсели к своим товарищам. Он выждал минуту-другую, желая убедиться, что ласкары отправились в путь, но те оставались на своих местах. Тогда он бросился к их лагерю с побелевшим от гнева лицом.
— Я их проучу, — злобно шипел он. — Я покажу им, кто здесь хозяин. Желтокожее отребье!
Но когда он подошел ближе, навстречу ему встали пятнадцать ласкаров, и Шмидт увидел, что они вооружены луками, стрелами и деревянными копьями. Так вот чем они занимались несколько дней!
Шмидт и ласкары стояли друг против друга, пока, наконец, один из матросов не спросил:
— Что тебе здесь надо?
Их было пятнадцать, пятнадцать угрюмых, злобных людей, причем хорошо вооруженных.
— Так вы пойдете в разведку насчет оружия и патронов, чтобы их выкрасть? Да или нет? — спросил он.
— Нет, — ответил один из них. — Тебе надо, ты и иди. Больше мы не подчиняться. Убирайся. Иди свой лагерь.
— Это бунт! — заорал Шмидт.
— Убирайся! — сказал рослый ласкар и натянул тетиву.
Шмидт развернулся и, съежившись, поспешил прочь.
— В чем дело? — спросил Краузе, когда Шмидт вернулся в лагерь.
— Негодяи взбунтовались, — отозвался Шмидт. — И они все вооружены — изготовили луки, стрелы и копья.
— Восстание пролетариата! — воскликнул Убанович. — Я присоединюсь к ним и поведу их. Это великолепно, великолепно. Идеи мировой революции проникли даже сюда.
— Заткнись! — рявкнул Шмидт. — Тошно тебя слушать.
— Погодите, вот я организую своих замечательных революционеров, — вскричал Убанович, — тогда вы запоете иначе, тогда будете ходить на задних лапках и лепетать: «Товарищ Убанович то», «Товарищ Убанович се». Я сейчас же иду к своим товарищам, которые поднялись в полный рост и сбросили ярмо капитализма со своих плеч.