Тарзанариум Архимеда
Шрифт:
— Так, может, это и не прогрессом вовсе называется? — встревожено гуднул Ларсен.
— Прогрессом, прогрессом… Поскольку поднимаемся мы, братья, от частного к глобальному. Синтезируемся. Регресс, он в обратном, по-моему, направлении ползет…
— Вообще-то, — внезапно набычившись, перебил Маккольна Ларсен, — направление, обратное синтезу, анализом называется. И тупо противопоставлять его прогрессу, это, знаете ли…
— Слушай, философ, — так же внезапно вызверился Маккольн, — готовь лучше «Республику» к старту. А то, как баксы за «косточки» над Афганом получать — все молодцы! Поровну, понимаешь, делите. А ведь эти спутники
— Босс, аппараты ведь… — попытался было вставить Чжан, но Маккольн уже разошелся во всю.
— Аппараты мы вместе соорудили, согласен! — громыхал он. — Вместе! Но напомню, что сама идея и основные расчеты моими были. Моими! Ты, Чжан, только того и сделал, что предложил «Республику» с «Президентом» на орбите подвесить. Чтобы, значит, если Саддам упираться начнет, так тут по нему и шандарахнуть. На правительство, понимаешь, вышли. А те и поддержали! И неплохо, кстати, заплатили. Я снова всю эту сумму за мои — слышишь, мои! — аппараты на всех разделил. Но теперь скажу так: если все не станут работать на равных, я пересмотрю к черту все арифметические принципы деления!
Хастон отметил, что проблема, очевидно, была застарелой. Поскольку, во время всей этой тирады команда Маккольна бросала взгляды по всем сторонам, кроме одной. Той, в которой находился их непосредственный начальник. Ну, это их дело. Пусть сами разбираются. Ему бы, Дику, с другим разобраться. А именно: как выбраться из этого склепа и вообще подобру-поздорову убраться с острова. Временно, естественно, убраться. Потому что информации, даже за последние четверть часа, получено столько, что теперь Маккольну не выкрутиться. И нужно ли для процесса более плотного его закручивания привлекать организации более высокого уровня, они с Мамедом подумают. Очень крепко подумают. С учетом всех мыслимых и немыслимых технологий. Главное сейчас — выбраться отсюда незаметно.
А вот с незаметностью, насколько мог понять Хастон, у него и могли возникнуть основные проблемы. Если уже не возникли. Не смотря на всю его генетическую склонность к магнетизерству. Потому что прятаться долгое время в аппаратной он не сможет, а коридор с обеих сторон плотно перекрыт непонятными жалюзи. Очевидно, что открыть их, не привлекая внимания компании, собравшейся в соседнем помещении, он вряд ли сможет. Кроме того, неизвестно кто — или что? — прячется за другими, выходящими в Г-образный коридорчик, дверьми. Однако, в любом случае нужно что-то предпринимать, пока у островитян идет процесс вялого переругивания.
Хастон бросил последний взгляд на экран и выключил его уже на ходу, начиная свое быстрое перемещение к выходу из аппаратной. Осторожно выглянул в коридор. Его светло-зеленая пустота сочилась люминесцентным светом.
Дик нырнул в него, словно в холодную воду Берингова моря. Даже кожу обожгло. Бросил короткий взгляд на опущенные жалюзи, а потом на угол, из-за которого он выскользнул с полчаса назад. Немного подумав, мягким кошачьим шагом заскользил к нему: неизвестно, что находится с противоположной стороны коридора, а тут, за рифленой перегородкой, стоит странный летательный аппарат. Который — в принципе и при некотором везении — можно угнать. А везет, как известно тому, кто твердо уверен в себе. И, к тому же, еще Станиславом Лемом было замечено, что чаще всего выход находится там же, где вход. Мудрый поляк, все-таки!
Однако, как понял Хастон через несколько
Дик настолько задумался, что пропустил тот момент, когда по пластиковому покрытию пола прошла волна еле ощутимой вибрации, а за углом раздался, такой же еле ощутимый, шорох. Весь собравшись — и внутренне, и внешне — он выглянул в коридор и сразу даже не понял, что же там изменилось. И только через пару секунд различил медленно увеличивающуюся щель между полом и перегородкой, перекрывающей противоположную сторону коридора. В самом коридоре было пусто. Пока пусто.
Теперь уже Дик не мягко скользил, а изо всех сил несся по пластиковому полу, испуганно косясь на дверь, ведущую в отсек какой-то, непонятной ему, гиперсвязи. И снова время уплотнялось до предела. И снова медленно, очень медленно, открывалась проклятая дверь, а Хастон, падая на пол, закатывался в узкое пространство между замершей горизонталью и недобро, словно устанавливаемая гильотина, поднимающейся вертикалью. Вкатился в открывающийся проем и, не вставая, засучил ногами, выворачивая свое тело в сторону от него, а потом вжался в стенку, пытаясь унять бешено колотящееся сердце. Колотящееся то ли от быстрого движения, то ли от переизбытка адреналина в крови, то ли от вида, открывшегося его взгляду.
А вид, действительно, был еще тот. Из сравнительно узкого и короткого коридорчика Дик вывалился прямо в огромную пещеру, свод которой вздымался высоко вверх вместе с сотнями прожекторов, подвешенному к нему по огромному, диаметром не менее двухсот метров, кругу. Центральная же часть свода была затемнена: словно зловещая «черная дыра» среди плотного скопления ослепительно голубых звезд. Странно, но Дику показалось, что к нему самому призрачный свет струится именно из этой темной бездны, а не от пятен далеких осветительных приборов.
Лучи падали на плоскость довольно узкого, по сравнению с бездной — метра четыре в ширину — парапета, который окольцовывал пещеру, прилепившись к ее гранитной стене. Прямо от входа, через который Дик попал в это таинственное помещение, к противоположной стороне кольца, истончающегося от расстояния, был переброшен, такой же по ширине, мостик. Он опирался на металлические конструкции, стекающие всеми своими элементами глубоко вниз, прямо… Прямо к двум огромным яйцеподобным аппаратам, которые посверкивали зеленой обшивкой на самом дне пещеры.
Их верхушки находились почти на уровне кольца и мостика, огражденных пластиковыми перилами. Но, хоть до них было совсем недалеко, и хоть сами аппараты казались точными, пусть и многократно увеличенными, копиями яйца, на котором Маккольн с Радживом прибыли на остров, прыгать на них Дик ни за что бы не решился. Поскольку, если бы он вдруг не удержался на покатой поверхности, то падать ему предстояло бы не менее пятидесяти метров.
Однако, что-то предпринимать было необходимо. Потому что жалюзи, из-под которых он выскользнул, поднялись уже почти до отказа и из коридора до него явственно доносились чьи-то голоса.