Ташкент - Москва книга вторая, Халхин-Гол до и после, часть первая
Шрифт:
Ровно в 16-00 все сотрудники НТИ ПР, числом чуть больше двадцати пяти (включая пятерых дежурных официанток, которых специально пригласили майоры), были одеты, начищены, побриты, благоухали самыми лучшими одеколонами (мужчины) и духами (девушки) и ждали появления начальства и автобусов.
«Эмка» комбрига Чкалова подъехала без восьми четыре и остановилась у входа в институт. Вышел водитель комбрига и открыл заднюю дверь автомобиля. С заднего сидения вышла, буквально вспорхнула, миниатюрная миловидная женщина лет сорока от роду, в тёмно-зелёном вечернем платье. На плечах, по случаю вечернего
– Вот, товарищи, это моя жена, Ольга Эразмовна Чкалова. Прошу любить и жаловать. Оленька, знакомься, пожалуйста, это сотрудники моего института.
Но знакомство не успело состояться. Ко входу института, на место стоявшей только что «эмки», уехавшей чуть вперёд, освобождая место для других машин, подъехал «членовоз» того времени, «паккард» из которого вышел сам Лаврентий Павлович Берия.
– Здравствуйте, товарищи. Здравствуйте, Владимир Иванович. Рад приветствовать вас в ваш знаменательный день. Вот, по поручению товарища Сталина, пришёл поздравить вас, пожелать вам крепкого здоровья и успехов в вашем, нашем общем трудном деле.
Ну, что же, товарищи, автобусы подошли. Товарищ Чкалов и вы Ольга Эразмовна, прошу вас в мой автомобиль, там вам будет удобнее, а юбиляру, вернее новорожденному и Фариду Алимжановичу с Михаилом Михайловичем дадим вашу машину.
После короткого хаотичного движения, все расселись по местам. Сам Берия сел на командирское место на своём «паккарде», уступив чете Чкаловых задний диван. Владимира Ивановича посадили на командирское место в «Эмке» Чкалова, сзади сели Громов, Ахмеров и Карапетян. Поместились без особых затруднений. Остальная молодёжь поехала в автобусе. Благо ехать было не далеко и пробок в центре столицы не предвиделось.
Водитель Чкаловской «Эмки» поехал быстрее, видимо для того, чтобы Михаил Михайлович, потративший половину дня для решения всех организационных вопросов в Метрополе, успел убедиться, что всё в порядке.
Встретивший у входа в малый зал метрдотель, сильно удивился присутствию Ахмерова в форме подполковника.
– О, товарищ подполковник! А Михаил Афанасиевич будет? Да, товарищ Громов, всё готово. Проходите, пожалуйста. А форма вам к лицу, Фарид Алимжанович. – зав залом никогда не жаловался на память, а тех, кто приходил с Булгаковым – запоминались автоматически.
– Меню будет такое же, как и при Михаиле Афанасиевиче, только с нами будут девочки – им бутылку шампанского, полусладкого и бутылочку цимлянского игристого.
Зав залом кивал и соглашался, хотя было видно, что всё уже готово и по высшему разряду. Хочешь жить в согласии – соглашайся.
Громов пошёл в зал, в сопровождении официанта, а зав залом остался при входе, ждать остальных. Ждать пришлось не долго. Подкатил «паккард» Берии, а немного дальше остановился автобус с сотрудниками.
Метрдотель, сделавший вид, что не ожидал приезда таких «дорогих» гостей, встречал радушно и почти без подобострастия. Он поприветствовал наркома и сопровождавших его Чкаловых, сделал дежурный
В этом будущем баре «Шаляпин», тоже было на что посмотреть, но обстоятельства дела не позволяли много глазеть по сторонам. А дело было весьма важным. Виновника торжества посадили в середину длинного стола собраного из нескольких прямоугольных столов. Рядом с Владимиром Ивановичем слева Берия, справа Чкаловы, сидели начальники. Следом за ними сидели рядком Ахмеров и Громов. С другой стороны за Чкаловыми сидел Гарник Камоевич Карапетян. Крайними, ближе к аппаратуре, принесённой для озвучивания мероприятия, сидели Богдан Алексеевич и Евгений Александрович. На противоположной стороне стола сидели вперемежку «мальчик-девочка» майоры и официантки. Так что начальство могло лицезреть, кроме прекрасно обставленного стола, на прекрасных молодых людей. И у молодых людей была возможность набираться опыта сидения за торжественным столом. Очень нужный опыт – между прочим.
Как проходит мероприятие подобного уровня, уже было описано в главе про 9 мая. Закрытые двери и отсутствие посторонних позволили Джамилову и Новикову использовать аппаратуру 21-го века. Были произнесены тосты в честь именинника и Сталина. Потом были здравицы в честь Берии и Чкаловых. Потом выпили за нашу советскую молодёжь, поглядывая на девочек напротив. Всё это действо сопровождалось музыкальным сопровождением, состоявшим из популярных советских песен 30-х годов и всего периода до конца 80-х.
Всё шло чинно и размерено, и было похоже на смесь юбилейного вечера и гражданской панихиды с собранием партхозактива.
Почти незаметно вокруг стола бесшумно двигалась обслуга. За всем этим время от времени наблюдал метрдотель.
Примерно через полчаса метрдотель подошёл к Ахмерову и попросил его выйти на два слова. Подойдя за дверь, Ахмеров увидел рядом с «метром» невысокого худого человека лет тридцати или немного больше, в круглых очёчках. На нём был концертный костюм, видимо это был кто-то из музыкантов оркестра, который как раз собирался в это время в большом зале. Ахмерову, почему то, сразу вспомнилось слово «Гурвинек». Потом он вспомнил, что так звали персонажа детского журнала «Весёлые картинки».
– Вот, товарищ подполковник, это Борис Иванович Фомин. Он музыкальный руководитель и композитор нашего оркестра. Борис Иванович хочет с вами переговорить.
– А почему со мной?
– Потому что не к товарищу Берии же мне подходить или к Чкалову с Громовым. А больше, кроме вас, я никого не знаю.
– Хорошо. Борис Иванович, я вас слушаю.
– Товарищ подполковник, я музыкант, вам уже сказали. И вот проходя мимо двери в малый зал, я услыхал свои песни, но в странном исполнении.