Татуированная кожа
Шрифт:
– Киря, сделай торжественное освещение! Крепыш, разбудивший Вольфа, зажег висящую на стене керосиновую лампу и выключил электричество. Пляшущий на фитиле желтый огонек вмиг придал происходящему нечто театрально-зловещее: таинственный полумрак, лица с темными провалами вместо глаз, длинные подвижные тени...
– Вот так лучше. Ну, кто первый? Добровольцу поблажка!
– Я первый! – вызвался Иванников. И, не глядя ни на кого, пояснил: – Какая разница – раньше, позже... Отстрелялся – и свободен.
– Молодец, салага, сознательный! – похвалил
Выполняя приказы, Иванников, с трудом удерживая равновесие, взобрался на тумбочку, в одну руку ему дали швабру, в другую – какой-то листок. Держа швабру как автомат в положении «к ноге», он принялся читать:
Я, салага, бритый гусь,
Я торжественно клянусь:
Сала, масла сам не жрать,
Старикам все отдавать.
Причудливо скачущие блики придавали его облику комичный вид, и казарма буквально грохотала от хохота «стариков».
– Плохо читал, без выражения! – подвел итог сержант.
– Ну да ладно, я же обещал поблажку... Печать поставим, и, считай, готово.
– Какую печать? – опасливо спросил присягавший.
– Вот эту! – Шмелев потряс ремнем. – Становись, оголяй жопу!
Иванников послушно приспустил черные сатиновые трусы, нагнулся, и сержант хлестко врезал увесистой пряжкой по ягодице, так что на белой коже отпечаталась пятиконечная звезда. Новобранец охнул.
– Слабак! Мокрица! – заулюлюкали «старики». – Ну-ка проштемпелюй ему всю спину!
– Действительно слабоват салажонок, добавка ему положена... Ну ладно, учтем, что сам вызвался, у нас все по-честному, – Шмелев переложил ремень в левую руку. – Теперь стариковский наказ, – командирским голосом сказал он. – Отмоешь в сортире краску с подоконника. Ацетон и тряпку тебе дадут.
И, утратив к Иванникову интерес, повернулся к остальным новобранцам.
– Кто следующий?
На этот раз желающих не нашлось. Шмелев осмотрел всех и зацепился взглядом о Вольфа.
– Давай ты. Лезь!
Вольф молча покачал головой.
– Что?! – угрожающе произнес сержант. – Не хочешь присягу принимать?
Он сделал шаг вперед. Киря, сжав кулаки, стал рядом, почти вплотную к отказчику. С боков надвинулись бугрящиеся мышцами молодцы, спиной Вольф тоже чувствовал тепло крепких тел и горячее чужое дыхание. Непокорного салажонка зажали в плотное, явно враждебное кольцо. Очевидно, отказ от присяги тоже предусматривался сценарием и выливался в дополнительное действо, для участия в котором имелись специальные люди. «Старики» повскакивали с кроватей и поспешили поближе к нечастому дополнительному зрелищу. Драться не хотелось, но ясно было, что без этого не обойдется. Ну и черт с ними! Не убьют ведь! А ударов он не боялся уже давно.
– Я присягу уже принял. Все мы приняли.
–Умник, значит...
– Вольф.
– Вольф?!
Что-то сразу изменилось вокруг. Кольцо «стариков» ослабло, напряженная атмосфера несколько разрядилась.
– Так это ты полкарантина отмудохал и Чувака волчком запустил?
– Я.
Чернявый улыбнулся.
– Тогда тебе присяга не нужна. Ложись спать.
– Мне тоже она не нужна, – сказал Серегин.
В карантине он держался так же независимо, как Вольф. В общей массе и один и другой вели себя, как все, выполняли команды и подчинялись старшим. Но когда строй распадался, они обосабливались, и тогда ни сержанты, ни старшина почему-то не придирались и не давали им нелепых заданий.
– А ты кто? – удивленно скривил рот Шмелев.
– Я Серегин, – уверенно ответил москвич. – Не слышали?
– Нет...
Ефрейтор перевел взгляд на Вольфа. Тот кивнул.
– Точно. Это мой друг. И ему присяга тоже не нужна. Чернявый хотел что-то возразить, но не стал.
– Ладно, потом разберемся. Давай ты! – крепкий палец указал на Вишнякова.
Вольф и Серегин раздвинули старослужащих и направились к своим койкам.
– Спасибо, пацан, – сказал москвич и крепко пожал Вольфу руку.
– Я салага, бритый гусь, – раздавался сзади монотонный голос Вишнякова и смех «стариков». Присяга продолжалась.
– Что это такое? – лейтенант Пригоров держит в руках нейлоновый шнур толщиной с половину мизинца.
– Веревка, – отвечает Иванников.
По шеренге полностью экипированных солдат прошелестел смешок.
– Образованный Бритый Гусь, – негромко, но отчетливо сказал Вольф.
– Разговорчики!
Пригоров поиграл шнуром, осмотрел взвод, будто выбирая.
– Рядовой Иванников, атакуйте меня и нанесите удар в голову, в полную силу. Попадете – сниму взыскание. И раз!
Иванников бросился вперед, размашисто махнул справа налево, аж воздух свистнул. Если бы кулак попал лейтенанту в висок, ему бы не поздоровилось. Но подставленный шнур спружинил, погасив удар, обхватил широкое запястье и, рванувшись вниз и в сторону, свалил атакующего на землю. В мгновение ока Пригоров оказался верхом на поверженном противнике и шнуром перехватил ему горло.
– Все понятно? – весело спросил лейтенант, вскакивая на ноги.
Ответом было молчание.
– Ты понял теперь, что это такое? – повернулся инструктор к Иванникову.
– П-понял... – ответил тот, разминая шею. – Оружие...
– Точно! И я научу вас им пользоваться... Шнур полетел в сторону. Чуть присев, лейтенант привычно расстегивает клапан вытянутого кармана-ножен на голени комбеза. Матово отблескивает тусклая сталь.
– А вот так держат нож – двумя сжатыми в кольцо пальцами. Двумя! В них вся сила захвата, остальные только придерживают рукоятку, направляют клинок, перебрасывают его из прямого хвата в обратный и наоборот...