Татуированная кожа
Шрифт:
– Слышь, Волк, где ты был столько времени? В бане такая махаловка была – Серж со Шмелем подрался!
– И кто кого? – не выказал удивления Вольф.
– Вначале думали – Сержу конец, а он как стал ногами молотить, чуть не забил Шмеля! Ноги у него как руки – до головы достать раз плюнуть! Я такого в жизни не видел...
У казармы кучковались хмурые и злые «старики». Шмель был среди них. Даже на расстоянии бросалась в глаза асимметрия обычно жизнерадостно-плутоватой физиономии. При виде Волка все настороженно замолчали.
Сержа Вольф отыскал в курилке.
Вольф сел рядом и тоже снял сапоги.
– Я не хотел, он сам буром попер, – равнодушным тоном сказал Серегин. – Вспомнил, что я стариковскую присягу не принял, обзывался по-всякому... И хер с ним. Что будет, то и будет!
– А я Чувака отмудохал до потери пульса. В нокаут послал, три зуба выбил...
– Да ты что?! Ну блин! – Серж засмеялся. – Как сговорились! А за что?
– Тоже напросился. А чего не рассказывал, что карате знаешь?
– А зачем?
Взгляд Сержа остановился на аккуратной повязке, перехватившей щиколотку Вольфа.
– В санчасть ходил?
–Н-нет... Сам...
– А почему на обеде не был? Сам и пожрать приготовил?
Вольф раздраженно хмыкнул:
– Что ты всякой херней башку забиваешь? Надо думать, как выкрутиться. «Старики» нас заглушить захотят.
– Сто процентов, – Серж сплюнул.
– У меня три патрона есть. Если до крайности дойдет... Волк посмотрел на товарища. У того чуть приподнялся уголок рта, придавая лицу зловещий вид.
– Ну, если до крайности, то у караульной смены тридцать автоматов с боекомплектом... Бери сколько надо!
Волк посмотрел внимательней: не шутит ли.
Но Серж не шутил.
Вечером, как обычно, они занимались английским. Софья Васильевна была милой и доброжелательной, как обычно, только губы у нее едва заметно припухли. Жадно рассматривающий ее Вольф обнаружил, что видит сквозь ткань чуть отвисшую грудь, мягкий живот с глубоким пупком, развитые бедра, густые волосы на лобке, тяжелые ляжки, выпуклые ягодицы... Как будто учительница стояла голой. Он даже тревожно оглянулся по сторонам – не видят ли этого остальные...
Ночью они с Сержем спали по очереди, страхуясь от возможного нападения. Лежа с открытыми глазами, Вольф без конца просматривал цветную ленту: усыпанный разбросанными купюрами ковер, распахнутый халатик и обнаженное тело Софьи Васильевны...
В последующие три дня он видел ее такой каждый день. Жена замкомбрига попросила Деревянко, чтобы рядовой Вольф, начавший ремонт в ее квартире, довел его до конца. Поэтому после боевой учебы он, прихватив кисти и краски, с видом старательного мастерового спешил на квартиру командира.
Потные от духоты и любовного изнурения, они почти не вылезали из постели, а когда все-таки вылезали, то в постель превращались совсем не похожие на нее предметы: ванна, кухонный
Вроде невзначай она подносила к его лицу маленькие нежные ступни, и он целовал подошвы, гладкие твердые пятки, по очереди облизывал трогательные, чувствительные, словно обнаженные нервы, пальчики. Софья заходилась в пароксизмах страсти – билась, стонала, вырывалась, а он жадно вдыхал аромат ее ног в поисках того, возбудившего его запаха пыли и обувной кожи. Но обычный земной запах безвозвратно исчез – остался лишь аромат мыла и персиков.
– Чем это пахнет? – тяжело дыша, спросил он. Софья смущенно улыбнулась и кончиками растопыренных пальцев погладила его по щеке.
– Это крем... Тогда ты меня поймал врасплох, мне было так стыдно... Но я не ожидала и вообще не думала...
– У тебя такая нежная кожа...
Софья подогнула ногу и, притянув ступню поближе, принялась с интересом рассматривать подошву – то ли проверяя сказанное, то ли просто любуясь. Она очень любила свое тело. Вольф считал, что есть за что.
Она была чрезвычайно чистоплотной, и все, даже самые потаенные складочки пахли только хорошо вымытой кожей. После соития тела покрывались потом, натруженная красная вагина выпускала обратно клейкую белую жидкость, и появлялся запах специфической сырости, но все это не отталкивало Вольфа, он принимал как должное любые ее физиологические проявления, тем более что, ожив в очередной раз, Софья обнаруживала непорядок, ужасалась и, сокрушенно ахнув, бежала мыться, а возвращалась опять чистой и благоухающей. Вольф целовал ее между ног с теми же чувствами, что и в губы, никакой разницы ни в эстетическом, ни в гигиеническом смысле для него не было.
– Хочешь коньяку? Хороший, армянский...
Софья поднялась с дивана, потянулась и направилась к серванту. Вольф жадно смотрел ей вслед. Длинная шея, узкая спина с ложбинкой вдоль позвоночника, четко выраженная талия, переходящая в крутые бедра, полные ляжки, утяжеляющие нижнюю часть тела... Когда она была одетой, юбка открывала только изящные икры, и непосвященные ничего не подозревали про это утяжеление. А он относился к посвященным и потому испытывал радостную гордость.
– Сколько тебе лет?
– Тридцать два. Старая, да?
– Нет. Я вообще думал – двадцать пять, не больше...
– Тогда все в порядке.
Софья достала початую бутылку и две рюмки, повернулась, подошла с лукавой улыбкой. Горлышко звякнуло о рюмку.
– Мне не наливай, я не любитель, – Вольф ласкал взглядом ее прекрасное лицо, покатые плечи, белые груди, густой треугольник волос внизу живота...
– А я хочу... Для расслабления. Что-то ты приуныл... Устал? Сейчас я тебя подбодрю...
Она грациозно опустилась на колени.