Татьяна Тарханова
Шрифт:
Игнат хорошо знал характер внучки и понимал, что всякое вмешательство в ее дела вызовет такое сопротивление, что из невесты она сразу же станет женой Федора Ефремова. Он чувствовал свое бессилие спасти Татьяну. Но помочь Василию он считал своей обязанностью. Пошел к начальнику милиции, а тот сообщил немногое: Санду задержали по требованию областного прокурора и отправили в областную тюрьму с дневным поездом.
Хотя все говорило о том, что дело очень серьезное, иначе следствие не вел бы областной прокурор, но во всем этом было одно утешение:
— Неладно у тебя жизнь складывается. Надо бы тебе старое отсечь и с нового начинать.
— Хвосты собакам рубят, и то больно. А ты, батя, хочешь, чтобы я свою жизнь напополам, через самое сердце разрубил.
— Подвела тебя твоя Санда.
— Еще ничего не известно.
— За нее отвечать придется.
— И отвечу.
— Ишь, как гордо. Вот вызовут в партком и спросят: как так — у коммуниста баба воровка? Что скажешь? Молчишь? Коль старое не рубишь — оно в новое заползает. Получается заражение крови.
Василий молча глядел в окно. Стукнула калитка. Кого это не вовремя несет? К дому шел Сергей Хапров. Ага, бывший женишок!
— Не знаю, как кто, а дочка, видно, старое не отрубила, — сказал он отцу. — За Федора выходит, а Сергея кличет. Вот где старое-то в новое вползает.
Игнат крикнул Татьяне, которая мыла в кухне посуду:
— Выйди, к тебе Сергей.
— Скажите — дома нет. — И быстро прошла в комнату Санды.
Она стояла за дощатой перегородкой и слышала, как Сергей нерешительно остановился у порога.
— Таню можно видеть?
— Нету ее, — сказал Игнат. — Может, надо что передать?
— Хотел поговорить..,
— О чем вам с ней говорить? — вмешался в разговор отец.
— Я ее ни в чем не виню. Я виноват.
— Теперь поздно разбираться... Замуж она выходит.
— Я слыхал... Но не поверю, пока не услышу от самой Тани.
Татьяна распахнула дверь.
— Да, я выхожу замуж за Федора Ефремова. Теперь верите?
— Таня...
— Это все, что вы хотели узнать?
— И вы ничего не хотите мне сказать?
— Ничего... И прошу вас больше не приходить ко мне.
Сергей ушел, Игнат сказал Татьяне:
— Эх ты, дура! Человек с покаянной, а ты его прогнала.
— Я невеста...
— Невесте юбку задрать да ремнем отстегать, — сердито пробурчал Игнат. И закричал: — На кого променяла Сергея?
Она хотела с достоинством ответить, что Федор ничуть не хуже, что он ее будущий муж и она гордится им, но вместо этого вся сникла и проговорила почти беззвучно:
— И так тошно, а вы все на меня…
На следующий день Василий выехал в область. Прокурор разыскал дело Санды и, перелистывая его, спросил Василия:
— Вам, собственно говоря, кем приходится обвиняемая?
—
— И вам жена?
— Шутки шутите, товарищ прокурор. Хоть не зарегистрированы мы, а все-таки жена.
— Полковнику в отставке Медведеву она тоже была женой нерегистрированной.
— Знаю.
— А полковник розыска потребовал: нерегистрированная жена сбежала и унесла с собой золотые часы, золотой портсигар и еще какие-то там вещи, в общем на десять тысяч. Это вы знаете? Тут не до шуток.
Василий спросил:
— Она сказала вам, что раньше промышляла по золотому делу? Еще до войны.
— Да, это известно.
— Ну, а почему она от полковника сбежала?
— Сбежишь, если украдешь на десять тысяч золотых вещей.
— Когда она приехала в Глинск, никакого золота у нее не было. Это я точно знаю.
— А деньги?
— Тысячи полторы.
— Платья, украшения?
— Один чемодан с пустяками какими-то. Нет, тут что-то не так. Разрешите мне с ней поговорить. Мы друг друга давно знаем, мне не соврет, даже если захочет.
Прокурор снял трубку, набрал какой-то номер и приказал немедленно доставить арестованную. Через час Санду ввели в комнату прокурора. Она была в той же прозрачной кофточке, правда помятой и уже грязной, но над пышным зачесом волос по-прежнему поднимался огромный гребень, инкрустированный блестящими камешками и сделанный не из пластмассы, а из панциря настоящей черепахи. Увидев Василия, она не бросилась к нему, а только опустила голову и тихо сказала:
— Прости меня, Вася.
— Садись-ка. Вот прокурор, а вот я. И рассказывай, как все случилось. Взяла у своего полковника часы?
— И портсигар тоже. И еще цепочку. Ну, и еще что-то было.
— Зачем взяла? — нахмурясь, спросил Василий.
— Не могла я больше с ним жить. Корову купил, коптильню завел, да и не любила я его.
— Долго ли уйти было?
— А куда?
— Свет велик.
— Да квартир свободных нет.
— Не дури, — сурово перебил Василий. — Потянуло к старому?
— К старому, да только не к тому, о чем ты думаешь. — И неожиданно расплакалась. — Не могла я не взять. Опостылела жизнь. Только о тебе и думала. А где искать да как искать? Из дома полковника? И решила: уйду, сбегу. Вот и взяла. Надо же было на что-то жить.
— Это карается законом, — сказал прокурор.
— А я ему четыре года была за домработницу — это по закону? — сквозь слезы ответила Санда и еще сильнее заплакала. — Я тебя, Вася, долго искала, год целый. А вещи золотые я взяла потому, что знала, кому и как их продать можно. И продала по-честному, из рук в руки. Никого не обманула.
— Вот видите, какое достижение. — И Василий с грустной улыбкой посмотрел на прокурора. — Взять взяла, но честно продала. Ну, теперь все ясно. — Василий поднялся и сказал прокурору: — Есть у меня к вам просьба, товарищ прокурор. Если вы мне верите, отпустите Санду на часок. Через час будет здесь как штык.