Татьянин день. Иван Шувалов
Шрифт:
Своих солдат Манштейн успел уже расставить в караул в самых опасных местах, а сам, сопровождаемый несколькими гвардейцами, подошёл к дверям апартаментов Бирона.
За какой дверью нынче изволил спать герцог? Две или три комнаты оказались необитаемы, третья — на запоре.
Ломать дверь? Но нет, этого не пришлось делать. Служители забыли задвинуть верхнюю и нижнюю задвижки, и створки дверей распахнулись, едва на них нажали рукой.
Вошедшие оказались в большой комнате, посередине которой стояла двухспальная кровать. На ней лежали герцог и его жена. Они так крепко спали, что не услышали, как к ним вошли.
Манштейн отдёрнул полог постели и произнёс:
— Прошу
Супруги сразу пробудились, и герцог, увидев перед собою главного адъютанта Миниха, моментально сообразил, что подступила опасность. Он выскочил из-под одеяла и скользнул вниз, намереваясь спрятаться под кровать. Но Манштейн, подбежав к нему, охватил герцога обеими руками. Однако Бирон выскользнул и стал что есть мочи кричать, призывая на помощь стражу.
И впрямь появились гренадеры. Но это были те, кого Манштейн оставил предусмотрительно за дверями, когда сам вошёл разбудить герцога.
Гренадеры-богатыри несколько раз ударили ненавистного временщика прикладами ружей, воткнули ему в рот платок, а руки и ноги связали шарфами.
Перед дворцом стояла карета, из которой вышел фельдмаршал.
— Ну, здравствуй, Бирон, — приветствовал Миних герцога, которого, как какой-нибудь куль, несли солдаты. — Небось холодно вот так, не одевшись-то, на морозце. Ну да что уж там! Привыкай, ваша светлость: отныне жить тебе не ближе, не далее, как в самой Сибири.
Дом цесаревны Елизаветы, что на Смольной, рядом с казармами гвардейцев-преображенцев, чуть ли не облеплен солдатами.
Цесаревна подошла к окну и тут же отпрянула в глубину светёлки.
— Господи, чегой-то они ко мне пожаловали? Слышь, Мавра Егоровна, выйди-ка с чёрного крыльца да разузнай, с чего подняли такой галдёж?
Шувалова, то ли старшая фрейлина, то ли домоуправительница, но прежде всего сердечная подружка ещё с самых молодых годков, вернулась — лунообразное лицо чуть не лопнет от радости.
— Тебя, милая, требуют. Чтобы, значится, ты собственною своею персоною вышла на красное крыльцо или, куда ни шло, показалась в оконце.
— Я — и собственною персоной? Господи, спаси и помилуй, да с чего это им приспичило, нешто я и так на неделе по два, а то и по три раза сама по себе не являюсь в ихние казармы? Третьего дня только мы с тобою, Маврутка, были тама, где я ещё крестной матерью оказалась у гренадера Акинфиева.
— Вот за это тебе и почёт, милая. А ещё за гостинцы солдатским детишкам да за какие ни на есть подарки им самим, воинам...
В комнату не вошёл, а почти влетел Лесток.
— Дары — дарами. Но вас, ваше высочество, гренадеры хотят видеть теперь как дочь Великого Петра! Сам только сейчас слышал на улице их голоса. А ещё говорят такое: как же это произошло, что будто бы говорили им, что идут свергать Бирона, чтобы посадить на престол цесаревну Елизавету, а вышло: немца опять поменяли на немку!
— И вы... и ты слыхал своими ушами? — Неподдельный испуг был на её красивом, с чуть вздёрнутым носиком лице. — Да это же... это им теперь не простят! Ступайте кто-нибудь к ним и велите немедленно разойтись. А цесаревна-де, передайте, уехала во дворец — поздравлять новую правительницу.
— Вы правы, цесаревна: эта хитрая мышка заслужила целый букет поздравлений. Только не от вашего высочества, — не сдержался Лесток. — Второй раз вас несправедливо и коварно обошли. Второй раз у кормила оказалась авантюристка, а не законная наследница престола. Разве я не прав?
Воцарилась внезапная тишина, сквозь которую с улицы стал доноситься глухой шум столпившихся солдат.
Присевшая в дальнем углу
— Хватит! Замолчите, Лесток! Вам отлично известно, что мне никто не предлагал престол. И никакой Миних не приходил ко мне в середине ночи, чтобы на штыках посадить меня на отчий трон. Да, трон моего отца и трон моей матери, Екатерины Первой. Так что же я должна была сделать, как поступить?
— Да будет, будет тебе, голуба, расходиться, побереги себя, — подошла к ней Мавра Егоровна. — А вы, доктор, ступайте, не бередите старые раны. Да, десять лет назад наша несравненная могла бы предъявить свои права, появись она пред очами верховников. И дрогнула бы совесть если не у всех их, бесстыжих, то, по крайней мере, у многих. И кто ведает, оказалась бы на престоле Анна Иоанновна, Царство ей Небесное. Да голуба наша сказалась больною и не сделала ни шагу из дома... А теперь-то что она могла, когда супротив неё Миних и совершил свой преступный заговор. Так что неча изводить душеньку нашей ненаглядной. Ступайте, ступайте прочь. Не накличьте новой беды — Бирон, вишь, хотя и говорили о нём невесть что, а нашей цесаревне он был первый заступник. Теперь, без него, как бы не обернулось всё худом...
Самым вожделенным желанием Петра Первого и его жены, ставшей императрицей Екатериной Первою, по отношению к своим дочерям было: обеспечить их счастливое замужество.
Анну, старшую, удалось пристроить за принца Голштинского. Елизавете, как на то решился сам царь Пётр, предназначалась участь королевы французской.
Мысль эта зародилась у него в 1717 году, когда он оказался во Франции и увидел малолетнего дофина. Он так восхитился сим бутузом, что поднял его высоко на своих сильных руках, а затем, жарко поцеловав в лоб, посадил к себе на колени. Но свершить тут же сговор не позволили интересы политики. Франция в ту пору искала союза с Англией и опасалась, что родственными связями с Россией причинит неудовольствие английскому королю.
После Ништадтского мира [4] , заключённого Россией со Швециею в 1721 году, Пётр снова обратился к мысли сосватать Елизавету за французского короля, но тут узнал, что когда-то очаровавший его карапуз, будущий Людовик Пятнадцатый, уже помолвлен с испанскою принцессой.
В очередной раз соблазн породниться с далёкой и галантной Францией возник у Екатерины Первой и светлейшего князя Меншикова, решившего всё же добиться брака с королём галлов. Начались даже переговоры, в которых русская сторона стала ссылаться на уже бывший исторический прецедент, когда дочь великого русского князя Ярослава Мудрого сочеталась браком с французским королём Генрихом Первым.
4
Ништадтский мир. — Им завершилась более чем двадцатилетняя война между Россией и Швецией (так называемая Северная война). Заключён в августе 1721 г. в г. Ништадте (Финляндия). Швеция согласилась с тем, что к России отошли обширные территории, обеспечивающие ей выход в Балтийское море, чего и добивался на протяжении десятилетия Пётр I, а до него — Иван Грозный (в Ливонской войне). К Российской империи были присоединены Лифляндия, Эстландия, Ингерманландия, часть Карелии и др. Финляндия осталась за Швецией. Условия Ништадтского мира и позволили России «в Европу прорубить окно».