Тавриз туманный
Шрифт:
Я спокойно обратился к офицеру, который держал меня:
– Мы беспрекословно подчиняемся приказу и идем туда, куда вы нас поведете. Зачем же связывать нам руки?
Многие купцы, в том числе и Кербалай-Гусейн Фишенкчи поддержали меня:
– Не следует связывать их.
– Это недостойно благородных людей.
– Они идут сами, зачем же такие меры?
– Нет никакой надобности в насилии!
– слышалось со всех сторон.
Офицеры отпустили нас, и мы вышли из зала. Каждого из нас сопровождали по два человека. Уже в дверях я услышал, как Сардар-Рашид обратился к Хелми-беку:
– Зачем вы нервничаете?
Нас вывели в коридор. Гасан-ага подал нам пальто, помог одеться. Незаметно мы оба проверили карманы. Все в порядке, гранаты на месте. Мы с Асадом переглянулись: теперь нам ничего не страшно.
– Али-чавуш, Сулейман-чавуш!
– позвал адъютант. Когда они явились, он приказал: - Отведите их в штаб. Командующий распорядился, чтобы каждому всыпали по сто розог, потом арестуйте их!
Один из чавушей спросил:
– Мулазим* эфенди! Стоит ли после ста розог еще арестовывать?
______________ * Мулазим - поручик.
Офицер улыбнулся:
– А что ты предлагаешь?
– Да ведь после моей порки остается только в землю зарыть, невозмутимо ответил чавуш и скомандовал нам: - Шагом марш!
Офицеры направились обратно в зал. Для того, чтобы выиграть время, пока они сядут за стол, мы задержались в дверях, прикуривая. Потом оба разом, как по команде, столкнули чавушей во двор и бросили две гранаты. Во дворе поднялась суматоха. Кто-то стонал, кто-то истошным голосом кричал. Оставив Тутунчи-оглы на лестнице, я вернулся в зал.
Гасан-ага был уже там. Услышав взрывы, он с гранатой в руках встал в дверях и приказал:
– Руки вверх!
Когда я вошел, руки у всех были подняты. Я спокойно стоял с папиросой во рту и молча смотрел на всех, ожидая Тутунчи-оглы.
Еще с вечера мы расставили вокруг дома Сардар-Рашида своих людей, которым было приказано при первом же взрыве нашей гранаты войти во двор, разоружить и связать охрану.
Тутунчи-оглы с гранатой в одной руке и пистолетом в другой, вошел в зал. Следом за ним шли еще десять-двенадцать наших товарищей. Я понял, что с наружной охраной покончено. Все произошло в течение двух-трех минут. Я сел за круглый стол, стоявший в стороне, и приказал Тутунчи-оглы:
– Разоружите этих трусов, недостойных звания аскеров! Первым снял шпагу и револьвер Хелми-бек. Ни ему, ни другим офицерам даже не пришло в голову оказать сопротивление. Гранаты в наших руках словно парализовали их. За ним последовали Фовзи-бек, их адъютанты и еще четыре иранских офицера.
Потом я указал на Сардар-Рашида.
– Теперь разоружите этого труса. Злая насмешка судьбы сделала губернатором этого продажного плута. Он пытался одновременно служить трем государствам и всех коварно обманывал.
В то время, как Тутунчи-оглы снимал с его пояса револьвер, шпагу, срывал с груди орден "Орла" и прочие атрибуты губернаторского чина, Сардар-Рашид стоял неподвижно, как каменное изваяние. Все надежды его рухнули, он оцепенел от неожиданности и растерянности.
Когда были обысканы все присутствовавшие и все оружие было сложено на круглом столе, я поднялся и, повернувшись к Сардар-Рашиду и Гаджи-Мирза-аге Биллури, сказал:
– Предательство это организовано вами. Вы выдали нас Хелми-беку. Если бы я имел право вмешиваться в дела правительства,
Подойдя к столу, я взял револьверы Хелми-бека и Фовзи, вынул из них патроны и вместе со шпагами вернул им.
– Об этом печальном случае советую вам никому не говорить, сохраним молчание и мы. Происшествие не настолько приятное, чтобы о нем распространяться. Конечно, мы вас обидели. Но мы были вынуждены так круто обойтись с вами, вините в этом только себя. Если бы не уверенность, что ваша затея потерпела полный крах, мы бы не выпустили вас живыми отсюда, но теперь в этом нет нужды.
Когда мы собрали все оружие и направились к выходу, я услышал голос Хелми-бека:
– Действительно, они вовсе не бакалейщики, как нам говорили. Это культурные благородные люди.
ПОДГОТОВКА К НАПАДЕНИЮ НА АРМЯНСКИЙ КВАРТАЛ
Хелми-бек окончательно расстался с мыслью о моем аресте. Он уже не пытался разыскать и разоружить наши дружины. Массовый грабеж населения прекратился. Но отдельные случаи, когда на улицах раздевали и грабили одиноких прохожих, все еще имели место. Аскеры Хелми-бека по-прежнему отказывались платить лавочникам за товары, которые брали без счета и разбора. При этом они осыпали несчастных торговцев, пытавшихся оказать им сопротивление, изощренной руганью. Потерпевшие не решались жаловаться командиру отряда, от которого нельзя было добиться никакой помощи без солидной взятки. Иногда он просто выгонял просителей. "Гяур ты нечестивый, кричал он.
– Разве царские солдаты отняли у тебя меньше? Ты должен радоваться, что твои деньги достались мусульманскому аскеру, а не какому-нибудь иноверцу, что лезешь ко мне со своими глупыми жалобами. Совести у тебя нет!"
Наглое поведение аскеров Хелми-бека надоело всем. Тавризцы были в отчаянии. В последние дни они сами расправлялись с грабителями, избивали их и отнимали оружие. Мы поддерживали всех, кто оказывал сопротивление захватчикам. По нашему совету тавризцы стали отбивать лошадей.
Мы составили подробную опись уведенного аскерами скота и послали Хелми-беку с требованием немедленно возвратить владельцам. В ответ он написал мне:
"Уважаемый эфенди!
Слава всевышнему, шероховатости в наших отношениях сглажены. Что же касается лошадей и другого скота, приходится пожалеть, что большую часть аскеры угнали к себе на родину, оставшихся же мы готовы сдать вам".
И действительно, они сдали лошадей и еще раз поклялись, что оставят население в покое.
* * *
Мисс Ганна снова вызвала меня к себе. Я застал ее в хорошем настроении. Она посвежела, что-то напевала, когда я вошел. Ее старая служанка-немка боялась показаться мне на глаза после того, как мисс Ганна рассказала мне, что ее подослал немецкий консул и что она агент немецкой контрразведки. Но я не придавал этому значения, обе они до сих пор не причинили нам никакого вреда. Во всяком случае, решил я, если мисс Ганна останется в Тавризе, служанку надо будет удалить.