Тай-Пэн - Роман о Гонконге

Клавелл Джеймс

– Да, так вот, этот тонг уже действует под самым нашим носом. Ужасно.

– Действует каким образом? – спросил Струан, начиная проявлять нетерпение.

– Возможно, вам лучше рассказать все сначала, сэр, – заметил адмирал.

– Прекрасная мысль. На сегодняшнюю встречу наместник Чинь-со прибыл в полном расстройстве. Он сообщил мне, что китайским властям только что стало известно, будто эти анархисты – это тайное общество – устроили свой штаб в Тай Пинь Шане – этом отвратительном бельме на нашем глазу. У этих анархистов много, очень много разных имен, и они... Горацио, расскажите-ка лучше вы.

– Чинь-со заявил, что это группа

революционеров-фанатиков, поклявшихся свергнуть императора, – начал Горацио. Он передал его превосходительству около полусотни названий, под которыми в разное время и в разных местах проходило это общество: Красная Партия, Красное Братство, Общество Земли и Неба, Триады и так далее, часть названий даже невозможно перевести на английский. Некоторые зовут его просто «Хун Мун» или «Хун Тонг», «тонг» как раз и означает «тайное братство». – Он остановился, чтобы собраться с мыслями. – В любом случае, эти люди являются анархистами самого злобного толка. Воры, пираты, бунтовщики. Вот уже несколько столетий власти пытаются покончить с ними, но безуспешно. В Южном Китае, предположительно, около миллиона членов братства. Они организованы в ложи, и их церемонии посвящения отличаются особым варварством. Они разжигают восстания под любым предлогом и живут за счет страха, внушаемого ими своим же братьям. Они требуют со всех деньги за «покровительство». Каждая проститутка, купец, крестьянин, землевладелец, кули – все без исключения должны платить им мзду. Если кто-то отказывается платить, следует быстрая расправа: смерть или увечье. Каждый член братства платит взносы – весьма похоже на тред-юнионы. Где бы ни возникало недовольство, тонг раздувает его искорку в пожар восстания. Это фанатики. Они насилуют, пытают, они распространяются подобно чуме.

– Вы когда-нибудь слышали о китайских тайных обществах? – спросил у него Струан. – До того, как о них упомянул Чинь-со?

– Нет, сэр.

– Анархисты – дьяволы во плоти, тут и спорить нечего – встревоженно сказал Брок. – Это как раз такая чертовщина, на которую китаезы должны быть падки.

Лонгстафф подтолкнул через стол небольшой красный треугольный флажок. На нем были изображены два китайских иероглифа.

– Наместник сказал, что треугольник – их неизменный символ. Иероглифы на флажке означают «Гонконг». Как бы там ни было, мы столкнулись со сложной проблемой, зто несомненно. Чинь-со хочет послать в Тай Пинь Шан «знаменосцев» и мандаринов, чтобы они прошлись по нему мечом.

– Вы не дали согласия? – звенящим от напряжения голосом произнес Струан.

– Боже милостивый, нет. Клянусь Создателем, мы не потерпим никакого вмешательства на нашем острове. Я заверил его, что мы не позволим анархистам прикрываться нашим флагом и в ближайшее время решим эту проблему своими силами. Итак, что же нам следует предпринять?

– Выбросить туземцев ко всем чертям с Гонконга, и делу конец, – предложил адмирал.

– Это невозможно, сэр, – возразил Струан. – И это не послужит нам на пользу.

– Верно, – кивнул Брок. – Нам не обойтись без работников, носильщиков и слуг. Китаезы на острове нужны нам, и от этого никуда не денешься.

– Есть очень простое решение, – сказал генерал, беря понюшку табаку. Это был быкоподобный, седовласый человек с красным, изрядно поношенным лицом. – Издайте приказ, что любой, кто принадлежит к этому... как его, тонгу... будет повешен. – Он раскатисто чихнул. – Я прослежу за выполнением такого приказа.

– Вы не можете

повесить китайца, милорд, только за то, что он хочет ниспровергнуть династию иностранного государства. Это противоречит английскому закону, – заметил Струан.

– Иностранная там династия или нет, – вставил адмирал, – потакание бунтовщикам против императора «дружественной державы», – а она будет дружественной, и очень скоро, клянусь Богом, если нам дадут возможность выполнить то, зачем мы были посланы сюда правительством, – противоречит международному праву. И законам Англии. Возьмите, к примеру, этот чартистский сброд.

– Мы не вешаем их за то, что они чартисты. Веревки они заслуживают только тогда, когда поднимают восстания или нарушают закон, и это правильно! – Струан в упор смотрел на адмирала. – Английский закон гласит, что человек имеет право на свободу слова. И может свободно примыкать к любым политическим партиям.

– Но не к партиям, которые подбивают народ к открытому неповиновению! – гневно возразил генерал. – Вы одобряете неповиновение законной власти?

– Ваш вопрос настолько смешон, что я даже не считаю нужным отвечать на него.

– Джентльмены, джентльмены, – вмешался Лонгстафф. – Разумеется, мы не можем вешать вс якого, кто является... э... ну, не важно, как их там зовут. Но в равной степени мы не можем допустить и того, чтобы Гонконг кишел анархистами, ну? Или заразился этими чертовыми тред-юнионистскими идеями.

– Все это может оказаться просто выдумкой Чинь-со, чтобы сбить нас с толку. – Струан повернулся к Броку: – Ты когда-нибудь слышал об этих тонгах?

– Нет. Но я вот тут подумал, раз эти трианги выжимают деньги изо всех и каждого, значит они выжимают деньги и из купцов и скоро примутся за нас.

Генерал раздраженным щелчком сбил несуществующую пылинку со своего безукоризненного алого мундира.

– Все это совершенно очевидно должно находиться в ведении военных, ваше превосходительство. Почему вам не издать постановление, объявляющее этот сброд вне закона? Все остальное мы возьмем на себя. То есть применим ту тактику, которую опробовали в Индии. Предложим награду за информацию. Дикарям достаточно услышать звон монеты, и они тут же выдадут всех своих противников, особенно политических. Мы публично казним первую дюжину, и потом у вас не будет никаких хлопот.

– Индийские правила здесь не годятся, – сказал Струан.

– У вас нет опыта в управлении колонией, мой дорогой сэр, поэтому вы едва ли могли составить себе мнение на этот счет. Дикари есть дикари, и толковать тут не о чем. – Генерал повернулся к Лонгстаффу. – Военные решат эту проблему без труда, сэр. Поскольку Гонконг вскоре станет нашим постоянным военным лагерем, мы с полным правом сможем этим заняться. Издайте указ, который поставит их вне закона, и мы проследим, чтобы справедливость восторжествовала.

Адмирал фыркнул.

– Я тысячу раз говорил, что Гонконг должен подпадать под юрисдикцию королевского военно-морского флота. Если мы не установим контроль за морскими путями, Гонконгу конец. Следовательно, значение флота первостепенно. Всем этим следует заниматься нам и никому другому.

– Исход кампаний решают армии, адмирал, как я уже не раз указывал. Именно сухопутные сражения кладут конец войнам. Конечно, наши военные моряки уничтожили флот Бонапарта и заставили Францию голодать. Но ставить окончательную точку в этом конфликте пришлось все-таки нам. Что мы и сделали при Ватерлоо.