Тайфун
Шрифт:
— Господи, прости и помилуй меня, грешную… Да, я готова все вынести, как в давние времена все стерпел господь наш Иисус Христос.
Отец Хоан забормотал скороговоркой:
— Дочь моя, возвращайся в лоно нашего общества, не таи в сердце своем зла на своих братьев и сестер, воля общества — наша воля, наша воля — воля божья, аминь.
Нян скрестила руки на груди.
— Повинуюсь вам, святой отец… — Она с трудом поднялась с колен и, дрожа от нахлынувшей слабости, с трудом вышла из церкви. Голова у нее кружилась, но свежий воздух
— Здравствуйте, сестры, — поздоровалась Нян.
Ей ответили легким наклоном головы. Кхюен подошла К Нян и тихо сказала:
— Мне надо с тобой поговорить.
Нян бросила вопросительный взгляд на вторую монахиню. Кхюен поняла его и так же негромко сказала:
— Ее не опасайся, она почти ничего не слышит.
Все трое отошли в тень, и Кхюен спросила:
— По каким делам у нас?
Нян рассказала о том, что приходила исповедоваться, но Кхюен слушала невнимательно, словно совсем не это интересовало ее.
— И все — пришла только для исповеди? Иль у тебя есть еще к кому-то дела? — спросила она.
Нян неожиданно вспыхнула и потупилась. Кхюен увидела ее смущение и язвительно заметила:
— Ах ты как раскраснелась! Посмотреть на тебя, сразу подумаешь другое. Ты… не к нему ли попасть хотела?
Нян ответила отрывисто, пристальный взгляд сестры Кхюен тяготил ее.
— Я пришла к отцу Хоану… Но у меня еще есть дело… К епископу… Только сказали, что его нет, куда-то уехал…
Лицо Кхюен, такое миловидное, неожиданно стало злобным.
— Никуда он не уехал. Он не хочет видеть тебя.
Нян возмутилась — какое право имеет Кхюен так разговаривать с нею — и сердито посмотрела на собеседницу. Та спокойно приняла вызов, и Нян, не выдержав ее ревнивого взгляда, отвела глаза.
— Я не собираюсь никому докучать.
Кхюен смягчилась.
— Я знаю, что он недоволен тобой, поэтому и предупреждаю тебя.
— Но что я сделала предосудительного?
— Тебя подозревают, уж слишком много неясного в твоем освобождении.
— Я все рассказала, как было, — вспылила Нян. — Тиеп подтвердил, что я невиновна в том, что мне приписывали, вот и все.
— Если бы тебя посадили, — пояснила Кхюен, — все было бы ясно. Но коль тебя выпустили, то неспроста — значит, ты раскрыла им наши тайны.
— Выходит, мне надо просить, чтобы меня посадили? Или умолять всех вас на коленях, чтобы мне поверили? Так?
Кхюен деланно засмеялась.
— Ты клялась не жалеть своей жизни. Вот и решай, как надобно поступать.
Не в силах уразуметь своей вины, Нян замолчала. Кхюен изобразила на лице сочувствие.
— Не надо тебе, сестра, больше встречаться с ним. Все равно он уже не верит тебе.
— Я и не собираюсь делать этого, — устало ответила Нян.
— Послушай меня, Нян. Ты же совсем не такая, как тетушка
— Я и сама не знаю толком.
Кхюен взяла Нян за руку.
— У тебя есть возможность вернуться к обычной жизни. И у тебя будут муж и дети, свой дом, нормальное человеческое счастье.
Нян с удивлением смотрела на Кхюен, а та продолжала:
— Ай выбрала свою судьбу, и все у нее получилось замечательно. Поспеши и ты, пока не поздно.
Нян не могла понять, куда клонит Кхюен, а несчастная монахиня, может быть, впервые в жизни была откровенна в своих словах.
— Чего же ты от меня хочешь? — спросила Нян.
— Ты можешь найти правильный путь. Следуй примеру своей сестры. Яснее я не могу сказать, но попытайся понять меня.
Она попрощалась с Нян, взяла под руку сестру Зиеу, в продолжение всего разговора безучастно стоявшую рядом, и повернулась, чтобы уйти. Нян нерешительно направилась к воротам усадьбы, как вдруг Кхюен окликнула ее:
— Подумай над тем, что я тебе говорила, сестра. И главное — не ищи больше встречи с ним!
— Нян, где ты пропадаешь? Мы тебя ждем чуть не целый день!
Увидев перед собой молодую пару, Ай и Выонга, Нян растерялась. Она знала обоих с детства, но только сейчас увидела, какие они оба красивые. После свадьбы Ай расцвела, лицо ее светилось от счастья. Выонг приветливо улыбался.
— Здравствуйте… Здравствуй, Выонг…
Радости Ай не было границ — сестра признала ее мужа. Все трое вошли в дом. Уставшая с дороги Нян присела на край кровати, Ай устроилась рядом. Выонг стоял, прислонившись к стене, и, не зная, что говорить и что делать, молчал. Зато Ай тараторила без умолку.
— Ты знаешь, сестра, мы с Выонгом ездили навещать Тиепа. Выонг взял его велосипед, усадил меня на багажник, и мы покатили. Какая сейчас красота кругом! Врач у Тиепа такой чудной старик: пригласил присесть, чаем угостил, потом прокашлялся и спрашивает: «Чего же, уважаемые, вам надобно?» Я чуть не расхохоталась. Если бы не Выонг, который на меня грозно глянул, было бы дело…
Ай вскочила и, сгорбившись, прошлась по комнате, изображая старого врача, который то и дело поправляет очки.
Нян улыбнулась и, взяв Ай за руку, усадила рядом с собой.
— Ты прямо как ребенок. Тебе бы еще в куклы играть.
— С удовольствием, не откажусь, — рассмеялась Ай. — Слушай дальше. Тиеп показал нам записную книжку, где расписан его режим. У него в больнице, как на работе, — это можно, этого нельзя, и главное — дисциплина! Мы с ним пошли гулять, так он не по сторонам смотрел, а на свои часы, чтобы не пропустить срок и ровно в двенадцать лечь в кровать. Но самое смешное случилось потом…
— Что же? — Нян мягко улыбнулась.
— Когда мы, попрощавшись с симпатичным врачом, вышли на дорогу в Сангоай, то увидели Тиепа, он хотел сбежать из больницы…