Таймири
Шрифт:
Она даже представить себе не могла, какое огромное расстояние преодолел простой самолетик оригами! Как несли его ветры на своих могучих крылах, как приветственно шелестели ему сосны массива, как ополчилась на него ворчливая грозовая туча. Послание Таймири долго носилось между небом и землей. Лишь счастливая случайность (а может, и не случайность) привела его по извилистым ходам в глубокую, гулкую пещеру.
Таймири, конечно, невдомек, что жизнь ее любимой тети полна лишений и тревог, и потому племянница пишет о пустяках. В прежние
Но сейчас времена другие. Не успела она дочитать письмо, как его вырвал надзиратель. Пробежал глазами записку — благо, обратного адреса там не значилось — осклабился и порвал на мелкие клочки. Тетушка Ария задрожала мелкой дрожью.
— Переписка запрещена! — рявкнул стражник. — Работать! Работать, кому сказано! Пока руки-ноги целы… Что у нас полагается за переписку, а? — обратился он к напарнику.
— Хе-хе, — злобно оскалился тот. — У нас за это руки отрубают. Да-а-а. Завтра поутру отрубят.
Они лениво удалились прочь, и Ария в бессилии рухнула на груду голубых камней.
— Камешки вы, камешки… — заплакала она. — Кабы вы могли меня вызволить. Кабы ваша матушка-скала меня защитила. Но теперь уже всё кончено.
***
Таймири наскучило прохлаждаться под навесом, и для разнообразия она решила наведаться в трюм. Однако на лестнице ее чуть не сбил капитан. Вылетел из трюма, как пушечное ядро!
— Вот это стремительность! — подивилась Таймири и, придерживаясь за шаткие перила, спустилась в полумрак. Там, покачиваясь и загадочно мерцая, горели два масляных светильника, да жужжал какой-то механизм.
На огромном и, судя по всему, нечищеном велотренажере вовсю крутили педали Остер Кинн и Эдна Тау.
— Что с капитаном? Вы его обидели? — поинтересовалась у них Таймири.
— Его трудно не обидеть, — отчеканила индианка. Она пропотела насквозь и отдувалась, как кузнечные меха. — А что с ним не так?
— Он какой-то скисший и… — Таймири поискала слово. — Морщин у него много, вот.
— Это оттого, что он постоянно чем-то озабочен, — выдохнул Остер Кинн. — У всех мыслящих людей рано или поздно появляются морщины. Да и не у мыслящих тоже.
— Значит, и у меня появятся? — ахнула та.
— А то ты не знала! — поддразнила ее Эдна Тау. — Оглянуться не успеешь, как превратишься в старушку. Жизнь, как ни крути, быстротечна.
Глаза у Таймири сделались по пятаку.
— Не хочу в старушку! — крикнула она и убежала наверх. Выскочила из трюма, как недавно капитан. А может, и еще проворней.
— Ох, и смешная же она, — покачала головой индианка. — Какие только мысли бродят в ее девичьей головке!
— А какие бродили
Эдна Тау перестала крутить педали и наклонилась к нему.
— Пообещай, что никому не расскажешь.
Тот ударил себя кулаком в грудь:
— Клянусь своей последней змеей!
Тогда индианка нагнулась еще ниже и прошептала:
— Я мечтала добыть зуб вождя. Чтобы научиться метко стрелять из лука и поразить местного обольстителя.
Остер Кинн не удержался и прыснул со смеху.
— Поразить — в смысле прикончить? — уточнил он. — А если не прикончить, то ведь есть же… — хи-хи-хи — есть же куда более доступные средства!
Капитан Кэйтайрон так разорался, что заглушил своим криком шум воды. Матросы во главе с боцманом, кок и даже юнга ходили по струнке и старательно исполняли приказы. Потому что если не старательно — то влетит.
— Приехали! — грохотал капитан. — Разматывайте канаты, да поживее!
Потом он с не меньшим энтузиазмом отправился грохотать в трюм.
— Добро пожаловать на берег! — оглушительно объявил он. У Остера Кинна чуть не лопнули барабанные перепонки. Эдна Тау испробовала на капитане свой знаменитый уничтожающий взгляд (единственное, что ей удавалось лучше, чем стрельба из лука). Не подействовало.
Кэйтайрон схватил швабру и тут же полез вглубь трюма, где зловеще лежали хлопья пыли да шныряли из угла в угол грызуны.
— Сколько грязи, а! — возмутился он и погрозил шмыгнувшей мимо крысе:
— Ух, найду я на вас управу!
Он принялся так нещадно мести пол, что Остер Кинн закашлялся, а Эдна Тау зажала нос. Они выскочили на палубу, взъерошенные и возмущенные. Матросы обходили их стороной и вопросов предпочитали не задавать. Потому как и без того было ясно: капитан снова разбушевался.
А Кэйтайрон в эту минуту преследовал только одну цель — добраться до места, куда встроены ноги-прилипалы, этакие большие красные вантузы, которые могут присасываться к любой наклонной плоскости.
Проснулась Сэй-Тэнь, когда этого никто не ждал. Она окинула каюту затуманенным взглядом — пустота. Острое ощущение одиночества. Через немытый иллюминатор внутрь пробивался дневной свет.
Спустив ноги на пол, она припомнила свой мутный, изнурительный сон. Сколько он длился? Неделю? Месяц? Год?
— Ну, уж не год, так точно, — рассудила Сэй-Тэнь. — Не может же яхта целый год плавать по одной несчастной реке!
Единственное, чего ей сейчас хотелось — так это поговорить. Неважно с кем, пусть даже с эксцентричным философом.
Но тут в каюту ворвалась Таймири.
На море Эрбий, куда ездят отдыхать все порядочные жители столицы, Сэй-Тэнь много раз видела красных блестящих крабов. Когда краб взбирался на скалу, его ради забавы сталкивали в воду каким-нибудь прутиком. При этом краб щелкал клешнями, дико вращал глазами и, вообще, жутко паниковал.