Таймири
Шрифт:
— Так гораздо лучше, — одобрила Сэй-Тэнь. — Крепитесь, друзья, до города часа три лёту. Скоро отдохнем, как белые люди.
Остер Кинн нахмурился: что она имеет против краснокожих?! Слышала бы ее Эдна Тау!
Путь возобновили ближе к ночи, после того как Остер Кинн дожарил на костре свою змею. Костер он умел разжигать в любых условиях, даже там, где поблизости не было ничего для растопки. Он как-то освоился в этих диких местах и жег всё, что попадалось под руку, будь то дневник Таймири или деревянный веер Сэй-Тэнь. Если хозяева вещей куда-нибудь отлучались, в ход
— Теперь я вам менее отвратителен? — простодушно поинтересовался у нее Остер Кинн.
— Что вы! Я никогда такого не говорила! — воскликнула Таймири и покраснела до ушей. Но в сумерках это было почти незаметно.
6. О зыбучих песках и светящихся скалах
«Когда-то я была беззаботной песчинкой, и не страшны мне были грозные бури, потому что они носили меня на своих воздушных руках, не причиняя вреда. Когда я упала на бархан, то стала его частью, и с тех пор тревожилась, если ветер внезапно усиливался: он мог развеять мой новый дом, и мне, бесприютной, снова пришлось бы носиться по свету. Чем больше мы приобретаем, тем несчастнее становимся», — читала Таймири главу под названием «Притчи пустынь». Остер Кинн примостился рядышком и иногда заглядывал ей через плечо. Книжки для него были так же внове, как и всё остальное.
Таймири уже привыкла к тому, что, едва только заходит солнце, пустыня из раскаленной сковороды превращается в настоящий морозильник. Не зря, всё-таки, придумали для плайверов защитные купола. С таким куполом водителю что зной, что морозы — всё трын-трава.
После того как у фонарика сели батарейки, Таймири прибегла к помощи самодельной масляной лампы. Эта доисторическая лампа недовольно мигала и всем своим видом показывала, что эксплуатировать себя не позволит. А вокруг другого светильника, в вышине, мерцал серповидный ореол.
Сэй-Тэнь была категорически против того, чтобы лететь ночью. У нее уже которые сутки слипались глаза, а оставлять у руля Минорис чревато последствиями. Поэтому решили сделать привал. Утешало, что к их непредсказуемой тройке примкнул столь опытный путешественник, как Остер Кинн. Уж он-то наверняка сумеет выручить их из любой неприятности. Из такой, например, как зыбучие пески…
— Вот ведь ума палата! — разорялась Сэй-Тэнь. Она по оплошности посадила свой плайвер вдали от обочины дороги, и теперь его медленно, но верно затягивало в большую воронку. Чем тут мог помочь Остер Кинн?
Чутьём, конечно, он обладал отменным, и потому сразу сообразил, что пески в этой части пустыни особенно коварны. Но поднять машину силой мысли — уж простите.
Ночное зрение у Остера Кинна было острое, как у взрослой кошки. Таймири же в темноте видела не больше, чем подслеповатый котенок.
— Что там происходит? — занервничала она.
— Со вторым плайвером неладно, — глухо отозвался тот. Задув лампу, он стал напряженно вглядываться в темноту. — Ты когда-нибудь попадала в зыбучие пески?
У Таймири
— Только купол не опускай, — предупредил Остер Кинн. Несмотря ни на что, он был спокоен, как слон.
Сонно урча, плайвер взмыл в воздух. Но почему же Сэй-Тэнь не взлетает? Неужели…
— Ее машина уже почти провалилась, — объяснил Остер Кинн. — Да и нам не следует отставать. Давай, газу! Сядем на них сверху!
— Вы самоубийца, да? — вскричала Таймири. — Хотите, чтобы и нас засосало?
— Именно так! — рявкнул тот. В нем разом проявилась вся армейская выправка (а школу в свое время он прошел суровую), и Таймири сейчас была для него едва ли главнее рядового. — Садись! Опускай машину, кому говорю! — проорал он ей в лицо.
Но та решила быть непреклонной.
— Вам надо, вот вы вниз и прыгайте. А я жить хочу!
Однако Остер Кинн оказался куда настойчивее, чем представлялось на первый взгляд. Он схватился за руль обеими руками и постарался вытеснить Таймири. Отличная попытка, но Таймири не из тех, кто уступает. Силы были неравны, и вскоре она почувствовала, как по виску сползает тоненькая струйка пота. А спустя еще несколько мгновений Остер Кинн окончательно завладел рулем. Он быстро приноровился к управлению и приземлился ровно на крышу плайвера Сэй-Тэнь — в самый центр воронки.
— Вы спятили! — ослабевшим голосом крикнула Таймири. — Вы маньяк!
Но Остер Кинн и ухом не повел.
— Под нами голубые горы! — таинственно прошептал он. И Таймири могла бы поклясться, что в этот момент его глаза сверкнули, как два граненых изумруда.
Скалы лучились ровным голубоватым пламенем, отчего в подземной пещере было довольно светло. Здесь, куда ни глянь, повсюду громоздились горы. Одни — гигантские и величественные, как статуи королей древности. Другие — поменьше, точь-в-точь карлики-шуты при этих королях. И форма у них была причудливее некуда.
Таймири протерла глаза и осоловело поглядела по сторонам. Выходит, Остер Кинн не наврал, и под ними вправду находилась пещера! Да какая пещера! Сверкающая, переливающаяся! А если отколоть кусочек от скалы? Будет он светиться?
Таймири сразу вспомнила про амулет. Достав из сумки перочинный ножик, она подбежала к скале и уже занесла руку, как вдруг над головой прозвучало осуждающее «ай-яй-яй» Остера Кинна.
— Ну, и на кого мы похожи? На вандала?
— Да не вандал я, — обиделась Таймири. — Мне амулет нужен.
— Во-первых, эта порода твоему ножику не по зубам, — авторитетно сказал Остер Кинн. — А во-вторых, осколки блекнут и становятся обычным лунным камнем. Без всякого сияния.
— Спасибо, что разъяснили, — процедила та и хмуро уселась на песок рядом со злосчастной скалой. А Остер Кинн, посвистывая, ушел к подземному ручью.
Пики голубых гигантов искрились во тьме и втихомолку спорили, кто острее. Но были в пещере и горы без пиков — с вершинами плоскими, как подошва ботинок Остера Кинна. Одна такая гора упиралась в самый потолок, где зияла широченная дыра. И из дыры время от времени с шуршанием сыпался песок.