Таймлесс. Сапфировая книга
Шрифт:
Я не могла сдержаться и уставилась на него в ответ. У мистера Джордано была очень своеобразная причёска, напоминающая атомный взрыв. Она крепко держалась на голове с помощью невероятного количества геля и лака. Нижнюю часть его лица, будто реки на карте местности, пронизывали маленькие чёрные бороздки. Брови его были тонко выщипаны и подведены чем-то вроде чёрного карандаша. Кажется (но тут я могла и ошибиться) он, вдобавок ко всему, напудрил нос.
— Вот это через два дня должно органично смотреться на суаре в 1782-ом? — сказал он?
«Этим» он обозвал меня. «Суарой» — что-то
— Ой-ой, кажется, этот губошлёп тебя неслабо обидел, — сказал Химериус. — Если ты подыскиваешь ругательство посмачнее, чтобы как следует его достать, можешь на меня рассчитывать, помогу, чем смогу.
По-моему, «губошлёп» вполне сойдёт для начала.
— «Суаре» — это французское слово, обозначает что-то вроде вечерней сходки. Все собираются вместе после ужина, играют друг дружке всякую всячину на пианино и пытаются не уснуть. Скукота. Ну, это я так, вдруг ты не в курсе.
— О, спасибо, — сказала я.
— Всё ещё не верится, что они решились на такой риск, — сказала Шарлотта и повесила пальто на спинку стула. — Выпустить Гвендолин на люди — значит свести на нет всю многовековую конспирацию. На неё только глянешь, и сразу закрадывается подозрение, что тут что-то не так.
— Ты просто мысли читаешь! — выкрикнул губошлёп. — Но граф всегда отличался резкой сменой настроений. Тут и кроется её легенда. Прямо волосы дыбом становятся, вот прочти.
Моя… что? Последний раз я имела дело с легендами, когда ещё читала сказки. Или когда рассматривала карты на уроке географии.
Шарлотта подошла к роялю, взяла с него папку и пролистала несколько страниц.
— Она представится подопечной виконта Баттона? А Гидеон — его сыном? Какой риск! Ведь на вечере может присутствовать какой-нибудь человек, знакомый с виконтом и его семьёй. Почему они не остановились на французском дворянине в изгнании?
Джордано вздохнул:
— Дело даже не в скудных знаниях французского. Наверное, граф просто решил устроить проверку, сумеем ли мы превратить эту девчонку в даму из восемнадцатого века. Мы обречены! — он заломил руки.
— А мне кажется, если у Киры Найтли это получилось, то и у меня тоже выйдет, — уверенно сказала я.
Кира Найтли, по-моему, самая современная девушка на планете, а в исторических фильмах она выглядит так естественно, даже если ей приходится играть в самых уродливых париках.
— Кира Найтли? — чёрные брови подпрыгнули чуть ли не до его роскошной причёски. — Может, для кино этого достаточно, но в восемнадцатом веке она не продержалась бы и десяти минут, её бы вычислили тут же. Когда она улыбается, то показывает зубы, когда смеётся — закидывает голову назад и широко открывает рот. Ни одна женщина в восемнадцатом веке такого бы себе не позволила!
— Вы же не можете знать наверняка, — сказала я.
— Что-о-о?
— Я говорю, вы же не можете…
Глаза губошлёпа гневно сверкнули.
— Кажется, нам пора установить первое правило. Оно звучит так: то, что говорит Мастер, не подлежит обсуждению и принимается безоговорочно.
— А Мастер — это кто? О, понимаю… это вы… — сказала я и немножко покраснела. Химериус зашёлся от хохота. — Ага, значит, когда смеюсь — не показывать зубы, запомнила, — это, наверное, получится.
Не думаю, что во время этого званого ужина в восемнадцатом веке у меня
Брови мастера губошлёпа вернулись на место, трагически вздохнув, он начал занятие. Он-то не слышал, как Химериус пробурчал с потолка:
— Вот это у чувака заскоки!
Мистер Джордано попытался выяснить, что мне известно о политической ситуации, литературе, нравах и обычаях 1782 года. Мой ответ («Я знаю, что в то время ничего не было, например, нормальных туалетов и права голоса у женщин») заставил его на несколько секунд замереть, при этом мистер Джордано закрыл лицо руками.
— Сейчас умру от смеха, — закудахтал Химериус. И — о ужас — он заразил своим смешливым настроением и меня. Я еле сдержалась, чтобы не расхохотаться.
Шарлотта нежно сказала:
— О Джордано, я думала, они объяснили тебе, что она совершенно не подготовлена.
— Но я… хотя бы элементарные знания…
Мастер в возмущении убрал руки от лица. Я не решалась взглянуть в его сторону. Если вся его краска сейчас размазалась по лицу, я не виновата.
— Музыкальные способности есть? Поёшь? Играешь на пианино? На арфе? А как у тебя с бальными танцами? Ну, простому менуэту а дё, в паре, я тебя научу, а вот как у тебя с другими танцами?
Арфа? Менуэт а дё? Ну конечно! Каждый вечер упражняюсь! Тут я не смогла больше сдержаться и беззвучно захихикала.
— Как прекрасно, что хоть кому-то из нас весело, — растерянно сказал губошлёп. Наверное, именно в этот момент он решил для себя, что будет муштровать меня до той поры, пока не выбьет всю смешливость до последней капли.
Вообще-то, это случилось довольно скоро.
Уже через пятнадцать минут, несмотря на все старания Химериуса, я почувствовала себя последней тупицей и предателем.
— Давай, Гвендолин, покажи этим двум садистам, что ты уже всё умеешь!
Как бы мне этого хотелось! Но я, к сожалению, умела далеко не всё.
— Тур де мен, [10] левая рука, ты, глупая девчонка. Левая рука, но идёшь вправо. Корнуоллис [11] побеждён, и в марте 1782-го лорд Норт [12] пошёл на попятную. [13] Это привело к тому, что… Поворот вправо — нет, вправо! Какой кошмар! Шарлотта, будь добра, покажи ей ещё раз!
10
Поворот вокруг руки (франц.).
11
Уильям Корнуоллис (1744–1819) — британский адмирал.
12
Фредерик Норт (1732–1792) — премьер-министр Великобритании, во время правления которого страна потеряла свои колонии.
13
Неточный перевод: в оригинале «Lord North trat im M"arz 1782 zur"uck» — Лорд Норт подал в отставку. Прим. верстальщика.