Тайна 21 июня 1941
Шрифт:
30. т. Кузнецов 1.30 — 2.35
Последние вышли
2.40
28 июня 1941 г.
1. т. Молотов вход в 19–35 м. выход 00–50 м.
2. т. Маленков вход 19–35 м. выход 23–10 м.
3. т. Буденный вход 19–35 м. выход 19–50 м.
4. т. Меркулов вход 19–45 м. выход 20–05 м.
5. т. Булганин вход 20–15 м. выход 20–20 м.
6. т. Жигарев вход 20–20 м. выход 22–10 м.
7. т. Петров вход 20–20 м. выход 22–10 м.
8. т. Булганин вход 20–40 м. выход 20–45 м.
9. т. Тимошенко вход 21–30 м. выход 23-
10. т. Жуков вход 21–30 м. выход 23–10 м.
11. т. Голиков вход 21–30 м. выход 22–55 м.
12. т. Кузнецов вход в 21–50 м. выход 23-Ю м.
13. т. Кабанов вход 22–00 м. выход 22–10 м.
14. т. Стефановский 22–00 м. выход 22–10 м.
15. т. Супрун вход в 22–00 м. выход 22-Ю м.
16. т. Берия вход 22–40 м. выход 00–50 м.
17. т. Устинов вход в 22–55 м. выход 23–10 м.
18. т. Яковлев из ГАУ НКО вход 22–55 м. выход 23–10 м.
19. т. Щербаков вход 22–10 м. выход 23–30 м.
20. т. Микоян вход 23–10 м. выход 00–50 м.
21. т. Меркулов вход 24–00 м. выход 00–15 м.
Последние вышли
в 00–50 м.
Данные эти приводились уже в некоторых исследованиях, тем не менее, не вижу ничего зазорного в том, чтобы воспроизвести их здесь ещё раз. Замечу сразу, что у всех ранее приведённых цитат из журнала Поскрёбышева есть одна и та же особенность. Приведённые оттуда сведения чаще всего заканчиваются 28 июня 1941 года.
А вот продолжение их используется значительно реже. Возможно, это связано с тем, что именно 28 июня обрывается воспроизведение этого документа, опубликованное в сборнике, на который я сослался.
Данные за 1 июля были взяты мной с Вики-ресурса, но рискну тем не менее обратить на них ваше внимание.
1 июля 1941 года
1. Молотов 16.40–19.45
2. Берия чл. ГКО 16.40–18.30
3. Маленков чл. ГКО 16.40–18.00
4. Щербаков 16.50–19.15
5. Тимошенко чл. Ставки 16.50–19.00
6. Жуков 16.50–19.00
7. Каганович 17.10–18.50
8. Гусев 17.30–18.30
9. Королев 17.30–18.32
10. Трубецкой Нач. ВОСО 17.30–18.30
11. Микоян чл. ГКО 17.45–19.20
12. Андреев чл. Политбюро 18.50–19.45
13. Вознесенский 19.05–19.20
14. Щербаков 22.40–23.50
15. Молотов 22.45–01.30
16. Шахурин 23.10–01.20
17. Маленков 23.15–01.20
18. Жигарев 23.15–01.10
19. Шкирятов 1-й секр. Горьк. ком. ВКП(б) 00.26–01.00
20. Петров 00.50–01.10
21. Яковлев гл. констр. ВВС 00.50–01.10
22. Берия 00.55–01.20
23. Вознесенский 01.00–01.10
Последние вышли 01.30 З/VII-41
Итак. Согласно записям в этом журнале, с 22 по 28 июня Сталин находился неизменно на рабочем месте. И не просто находился, а работал, причём в очень напряжённом режиме. Практически ни одной минуты в эти дни Сталин не оставался в одиночестве. Одни руководители и специалисты сменялись тут же другими руководителями и специалистами. Одни вопросы сменялись другими, иногда бесконечно далёкими от только что рассмотренных.
Но
Давайте вспомним здесь же ещё и о том, что руководить — это значит несколько больше того, чтобы с кем-то совещаться.
Вот скажите. А у него время-то было при таком плотном графике работы в эти дни, чтобы еще и прятаться? Или кто-то всерьез полагает, что в эти дни он руководил страной, не вылезая из-под кровати?
А вот за 29 и 30 июня записей в журнале нет. Сталин эти два дня никого в Кремле не принимал. Это так.
Записи в журнале о времени, когда у Сталина в Кремле появляются посетители, возобновляются, как мы с вами видели, с 1 июля.
Только означает ли это, что он в эти два дня не работал?
Или «прятался», как утверждает Хрущёв?
Я хочу привести отрывки из одного документа, где говорится о событиях именно этих двух дней. Это воспоминания Микояна о начале войны.
Они, кстати, заметно перекликаются с версией, рассказанной Хрущёвым.
Воспроизвожу по сборнику документов «1941 год», т.2. Документ N 654.
Итак.
…На седьмой день войны, 28 июня, фашистские войска заняли Минск. Связь с Белорусским военным округом прервалась.
29 июня вечером у Сталина в Кремле собрались Молотов, Маленков, я и Берия.
Подробных данных о положении в Белоруссии тогда еще не поступило. Известно было только, что связи с войсками Белорусского фронта нет.
Сталин позвонил в Наркомат обороны Тимошенко. Но тот ничего путного о положении на Западном направлении сказать не смог.
Встревоженный таким ходом дела, Сталин предложил всем нам поехать в Наркомат обороны и на месте разобраться с обстановкой.
В Наркомате были Тимошенко, Жуков, Ватутин.
Сталин держался спокойно, спрашивал, где командование Белорусским военным округом, какая имеется связь.
Жуков докладывал, что связь потеряна и за весь день восстановить ее не могли.
Потом Сталин другие вопросы задавал: почему допустили прорыв немцев, какие меры приняты к налаживанию связи и т. д.
Жуков ответил, какие меры приняты, сказал, что послали людей, но сколько времени потребуется для установления связи, никто не знает.
Около получаса поговорили, довольно спокойно. Потом Сталин взорвался: что за Генеральный штаб, что за начальник штаба, который так растерялся, не имеет связи с войсками, никого не представляет и никем не командует. Была полная беспомощность в штабе. Раз нет связи, штаб бессилен руководить.
Жуков, конечно, не меньше Сталина переживал состояние дел, и такой окрик Сталина был для него оскорбительным. И этот мужественный человек разрыдался как баба и выбежал в другую комнату. Молотов пошел за ним. Мы все были в удрученном состоянии. Минут через 5-10 Молотов привел внешне спокойного Жукова, но глаза у него еще были мокрые…