Тайна Алмаза
Шрифт:
Придя в себя, он еще раз обследовал заваленный выход и даже ударил несколько раз киркой.
Было совершенно ясно, что каменный навес, скрывающий вход в пещеру, осел и закрыл доступ в нее.
Саржинский ощупал свои карманы, при нем были часы, большой складной нож, огарок свечи, мешочек с алмазами и — о радость! — коробка с несколькими спичками.
Дрожа от волнения, он чиркнул спичку; она зашипела и вспыхнула. Затаив дыхание, он зажег огарок. Теперь у него был свет — давящая тьма отступила. Он пересчитал спички, их было шесть.
Он поднял свечу над головой. Ровное горящее пламя свечи осветило высокий свод грота, подпертого толстыми сталактитами. Желтые, красные, они сверкали при свете свечи, переплетались, в них чудились таинственные фигуры каких-то застывших великанов или чудовищ.
У ручья возвышалась свежевырытая горка породы (глинистая масса вулканического происхождения, содержащая в себе драгоценные зерна алмаза). Здесь господин Глухарев откопал свои миллионы, а он, Саржинский, хотел найти здесь дорогу к славе и богатству.
Огарок, потрескивая, догорал. Саржинский укрепил его на лезвие ножа и двинулся в путь, тщательно осматривая каждый выступ. Гнетущая тишина, нарушаемая лишь редкими ударами капель, больше всего угнетала Саржинского.
«Неужели я умру здесь?» — подумал он и от этой мысли чуть не закричал.
Нет, он найдет выход. Чего бы это ни стоило, может быть, даже вернуться назад, пока у него еще есть свет, кирка осталась там и можно попытаться разбить преграду. Ему даже стало казаться, что это самое правильное — вернуться и пробить себе дорогу через старый выход.
Он в отчаянии осмотрелся кругом. Немного в стороне поднималась гладкая, точно полированная стена, и на ней Саржинский вдруг увидел… тень человека.
В первое мгновенье он подумал, что это его собственная тень, но свеча была впереди, и тень никак не могла быть с этой стороны.
Сомнений не было, перед ним находился человек. Но какой? Это был великан с огромной головой и чудовищными конечностями. Дрожа от ужаса, Саржинский сделал несколько шагов на подгибающихся ногах. Таинственное зрелище представилось его глазам.
Перед ним была довольно большая ровная площадка, обложенная со всех сторон кусками камней, в центре ее на небольшом каменном пьедестале стоял уродливый человек. Он стоял на широко расставленных каменных ногах, с копьем в руке.
Голова его представляла нечто среднее между головой человека, оленя и медведя.
Огромные, величиной с чайное блюдце, глаза смотрели, казалось, прямо на Саржинского.
Несколько минут Саржинский не двигался с места, молча рассматривая это чудовище.
Перед ним был идол, неведомое божество.
Саржинский в изнеможении опустился
«Может быть, где-нибудь здесь выход?» Он еще раз осмотрел это странное божество и вдруг заметил у себя под ногами обломок человеческой челюсти с выщербленными зубами.
Только сейчас Саржинский увидел, что все вокруг усыпано человеческими костями.
Им снова овладел ужас, и он бросился прочь от этого страшного места.
Оставался кусок свечи величиной с мизинец, нужно было спешить. С лихорадочной поспешностью он осматривал каждый выступ, каждую щель, все больше и больше приходя в отчаяние.
В нескольких шагах от него вдруг снова обозначилась тень, и он содрогнулся от страха. Это была не прежняя тень человека. Он приблизился, стараясь рассмотреть, что это такое, но слабый дрожащий огонек в его руке погас.
Плотная, почти осязаемая темнота облепила его со всех сторон, и он, громко закричав, торопливо достал коробку со спичками и зажег одну из них. При свете этого огня он двинулся вперед.
Спичка погасла, и он немедля зажег следующую и следующую. Последнюю спичку он зажег перед самой щелью и ею же поджег пустую коробку.
Глубокая, темная трещина, уходящая куда-то ввысь, была перед ним. Коробка догорела, обжигая пальцы, и он снова очутился в темноте.
Ощупывая каждый выступ, он пошел вперед. Иногда он останавливался, чтобы перевести дыхание, и снова двигался. Вскоре он устал и, опустившись на колени, пополз. Прошел час, может быть, пять. Саржинский забыл о времени, все его мысли и действия были направлены на медленный, но неуклонный подъем по скользкому, неровному проходу.
Он содрогнулся при мысли, что сейчас его вытянутые руки упрутся в стену или завал, но каждый раз находил пустое пространство и тащил свое измученное тело.
Часы, нож, мешок с алмазами он где-то потерял, но какое это имело сейчас значение. Зачем ему алмазы? Все его дрожащее и искалеченное существо заполнила одна всепобеждающая жажда жизни.
К черту все эти богатства! Он уедет снова в Париж, он достаточно богат. Прочь от этого страшного места! Пусть другие забирают все эти сокровища, за которые приходится расплачиваться самым дорогим, что есть у человека, — жизнью.
Судя по звуку, проход расширился до нескольких метров. Впереди появился мутный свет. Саржинский ускорил свои движения и, оставляя за собой кровавый след, полз и полз вперед… Вскоре он уже мог рассмотреть предметы вокруг себя, он сделал еще несколько движений и бессильно опустил голову. Нужно было отдохнуть, пережить радость освобождения. Он заплакал. Это были слезы счастья; так он плакал только в далеком детстве.
Немного успокоившись, он хотел осмотреть свои колени, но жажда скорей очутиться там вверху, на солнце, на воздухе, заставила забыть обо всем, и он со стоном двинулся дальше.