Тайна апостола Иакова
Шрифт:
— Потому что от жары конфетки тают, мой старичок, — ответила ему Эухения, делая губки бантиком и принимая пикантную позу: отставила назад попу и начала неприлично ею вилять.
Возможно, причиной тому был возраст, но комиссар, по крайней мере в ту минуту, в большей степени заинтересовался горбылем, нечастым гостем на галисийских рынках, чем аппетитной позой, которую приняла его практически падчерица.
Она научилась у своей матери запекать рыбу в духовке каким-то неизвестным ему способом, дававшим впечатляющие результаты
Предвкушение приятных гастрономических ощущений заставило его на время забыть о том, что предполагает пребывание Эухении в его доме, да еще при отсутствующей Эулохии. Если мать была особой в высшей степени экстравагантной, то и дочь ей мало в чем уступала. Неизвестно сколько дней Андресу придется мириться с присутствием не только ее самой, но и ее йоркшира и питона. Сия мерзкая тварь имела более метра в длину и далеко не всегда была столь вялой и апатичной, как это утверждала Эухения: напротив, она нередко проявляла агрессивность и делала такую, по мнению комиссара, злую морду, что у него леденело сердце всякий раз, когда он бросал на нее взгляд.
— Ты привезла с собой террариум или полезешь на чердак за тем, что хранится у нас? — спросил Андрес.
— Я уже спустила его вниз, не беспокойся, — ответила Эухения, вынимая из рыбы хребет, чтобы положить на тарелку два филе блестящего белого мяса, оставив кусочек вкусной рыбки йоркширу.
Комиссар решил постараться не обращать на падчерицу особого внимания. Эухения разделила мясо на кусочки, а потом принялась большим и указательным пальцами крошить порцию, предназначенную для ее любимца.
— Петрушка! — позвала она, завершив подготовку, и тут же, словно из-под земли, возник ее песик, дружелюбно виляющий хвостом.
— Петрушка! Ну конечно, все для тебя, гребаная петрушка, — проворчал комиссар, увидев нелепого карлика. — Ради бога, Эухения, сними с него хотя бы бантик! — воскликнул он уже громко, не в силах сдержать раздражение.
Эухения не удостоила его ответом. Гордым, исполненным достоинства жестом она дала собачонке предназначенную ей порцию и тут же облизала пальцы.
— Мм… вкусно! — с наслаждением сказала она.
Главный комиссар полиции снова отвел глаза в сторону. Эта девица нарушала его душевную гармонию. Из обширного списка экстравагантных выходок, которые Эухения обычно демонстрировала в порядке релевантности, не хватало пока хождения по его дому в голом виде, а с наступлением подходящего времени года, или даже раньше, выхода в том же виде на открытую террасу, где, лежа на каменном выступе, она бы не переставала удивляться, «какие все-таки невежи здешние мужики: без конца на меня пялятся», а потом жаловаться, что в этом доме она не может делать все, что ей заблагорассудится.
«Разве это не мой дом, солнышко?» — нежно (надо отдать ей должное,
Со всем этим Андресу Салорио предстояло мириться в ближайшие дни, пока не завершится очередная эскапада той, кого он все-таки, несмотря на все обременяющие дополнения, считал своей третьей женой.
— Как дела на любовном фронте? — решил он поинтересоваться, чтобы что-то спросить и на время отвлечься от мыслей о двух отвратительных тварях, которые неизвестно сколько дней будут беспрепятственно перемещаться по его жилищу.
— Ах, сердце мое, вся беда в том, что моя мать подцепила тебя раньше, чем я, — нежно и вкрадчиво проворковала девушка.
Андрес решил как можно быстрее приступить к еде, чтобы набитый рот помешал ему ляпнуть что-нибудь неподобающее.
Он прекрасно знал, какое значение придают карибские жители словам: крайне незначительное, по его мнению. Поэтому сказанное Эухенией ровным счетом ничего не значило. Но ему также было хорошо известно, какое значение придают тем же словам обитатели суровых галисийских краев: слишком большое, как он полагал. По крайней мере, именно такое значение придавал им он. Так что лучше ему было не вступать в словесный поединок с сей легкомысленной особой.
— Ты это делаешь, я хочу сказать, готовишь просто восхитительно, — заметил он, едва заглотнув первый кусок. — Бог мой, ну и деньки меня ожидают! — пробормотал он про себя, приступая ко второму.
Завершив трапезу, он откинулся на подголовник кресла и задремал. Его вернул к действительности телефонный звонок, на который он незамедлительно ответил.
— Шеф, вы дома?
— Подожди, я посмотрю. Где ты хочешь, чтобы я находился, сопляк, если звонишь мне на стационарный телефон?
Было очевидно, что проснулся он отнюдь не в лучшем настроении. Едва открыв глаза, он ощутил присутствие у своих ног твари, не вызывавшей у него, как мы знаем, ни малейшей симпатии.
— Дело в том, что я звонил на мобильный, но он выключен или вне зоны действия сети, — ответили ему.
Андрес взял телефон и убедился, что это было так. Он снова забыл его включить.
— Ну что там? — спросил он, не желая признаваться подчиненному в своей рассеянности.
— У нас новая проблема, — ответили ему на другом конце.
— Какая еще проблема?
— Новый труп.
— Где?
— На крыше собора.
— Где, ты сказал?
— На самом верху, на кровле. И это декан собора.
— Декан?
— Да, он самый. И там еще адвокатша.
Едва услышав новость, комиссар тут же встряхнулся ото сна и, пулей выскочив на улицу, бросился к собору. Все это начинало его сильно раздражать. Последнее, что он услышал, покидая жилище, был голос Эухении, спрашивающей его, что произошло.