Тайна барона
Шрифт:
Граф Петр Орлов женившись на богатой, но не любимой женщине, сразу же после свадьбы пустился во все тяжкие. Он с усердием тратил деньги, доставшиеся ему без труда. Сорил деньгами налево и направо. Он заказывал пышные банкеты в ресторанах, поил друзей шампанским, волочился за хорошенькими актрисами и танцовщицами, устраивал хмельные пирушки, играл на скачках, полюбил играть в карты и стал завсегдатаем публичных домов.
Пригласив своих друзей в английский клуб, Петр достал из кармана сюртука портмоне, набитый ассигнациями
– Друзья, заказывайте все, что пожелаете! За все плачу я! Гуляем!
– Вот это я понимаю! – восхищенно воскликнул Александр Ветров, любитель выпить и закусить за чужой счет. – Вот это щедрость.
Михаил Шмелев как-то скептически смотрел на этот праздник жизни. Петр потрепал его по плечу: «Чего не весел, брат?», потом крикнул: «Эй, официант, принеси шампанского сюда побольше! Всех угощаю!»
– Что это ты, Пьер, так сегодня расходился? – спросил Лаврушин.
– Так, Григорий, праздник у меня!
– Какой же?
– А-а, гуляю... Хорошее настроение! Жизнь удалась!
– Красиво жить не запретишь, - заметил Шмелев.
– Друг, Мишка, ну что ты сегодня невеселый такой, - толкнул приятеля в бок Петр. – Давай выпьем!
Шампанское лилось рекой, без конца произносились тосты, стол ломился от закусок, Петр кутил на всю катушку, зазвал к себе за столик еще знакомых. В их компанию затесался и уланский капитан, и провинциал Федор Ларионов, который прибыл в Петербург по делам и вкушал прелести столичной жизни. Ларионов вдруг растрогался до глубины души и произнес:
– Эх, братцы, вы такие счастливые! Живете в столице, где жизнь бурлит, а у нас в провинции такая скукотища, ни тебе ипподрома, ни клубов нет. А вечером, вообще, жизнь замирает.
– А у нас, брат, вечером жизнь только начинается, - сказал Ветров. – Так ты провинциал значит, то-то я смотрю, сюртук у тебя не по моде сшит, и галстук завязан как-то небрежно...
– Неужто это так важно? – изумился Ларионов.
– Э, брат, галстук такая важная штука. По ней, может быть, судят в целом о тебе самом.
– Ну, это ты загнул, Александр, - сказал Лаврушин.
– Нет, Григорий, подожди, - не унимался Ветров. – Ты что будешь отрицать, что внешний вид ничего не значит?
– Нет! Этого отрицать я не буду...
– Ну, так вот...
– Друзья, бросайте этот спор! – сказал Орлов. – Давайте лучше выпьем за дам!
– Отличный тост!!! – все поддержили. Ветров выпил шампанское и бросил бокал на пол. Все последовали его примеру. Тут к их столу подбежал взволнованный официант: «Господа, не надо бить посуду!»
– Спокойно, - возразил Орлов, - я плачу! Тащите новые бокалы... и шампанского... побольше.
– Пьер, ты мот и транжира, но я тебя уважаю, - сказал Ветров и поцеловал друга в макушку.
– Сашка, друг ты мой любезный, - растрогался Орлов, - один ты меня понимаешь.
– Э, нет... – тут возразил Лаврушин, - Пьер,
– Верно!
– Вот скажи, Орлов, ты счастлив, что женился? – спросил Лаврушин. – Ведь ты был, кажется, влюблен в княжну Елену?
– Корнет, что за бестактные вопросы? – заметил Ветров.
– Спокойно, я отвечу, - сказал Орлов. – Я счастлив!
– Вот это молодец! Вот это я понимаю! – воскликнул Ветров. – Можешь ведь красиво сказать...
– Я счастлив, хотя, наверное, где-то в глубине души я сожалею, что расстался с Еленой...
– Друзья, о ком вы говорите? – поинтересовался уланский капитан.
– О княжне Елене Карамышевой...
– Постойте, я знаю, о ком вы говорите, - сказал улан, - я же танцевал с ней на балу. Она прекрасна, а как танцует!..
– О да, княжна Елена красавица, каких трудно сыскать, - сказал Орлов.
– Прекрасный благоухающий цветок... – восторженно произнес уланский капитан.
– Сей цветок безжалостно растоптан, - тихо прошептал Михаил Шмелев.
– Мишель, что ты шепчешь там себе под нос? – спросил Ветров. – Да ты пьян, братец.
– Может быть...
– Оставь его, Ветров... не мешай ему предаваться меланхолии, сказал Лаврушин.
– Орлов, скажи-ка, так ты вкусил запретный плод с этого райского древа?
– Осада была трудной, но крепость пала... – многозначительно сказал Орлов. На его лице играла слащавая улыбка.
– А ты фрукт, как я погляжу, - сказал Лаврушин. – Ты не так прост, как кажешься вначале. В тебе бесы скачут еще те! Глядишь, ты станешь ловеласом еще тем, мужья станут прятать своих жен от тебя за высоким забором.
– Спокойно, Лаврушин, не надо завидовать приятелю, если ему улыбнулась удача, - встрял в разговор Ветров.
– Братцы, давайте еще выпьем!
Шумная компания засиделась заполночь. Уже перед тем, как расходиться, разговор зашел о женщинах, все стали гадать, куда сейчас лучше всего поехать из клуба. Лаврушин предлагал ехать к его знакомой, у которой есть премиленькая подруга. Ветров звал всех на окраину города в какой-то кабак, где поют цыгане. «Эх, я вам доложу, - говорил, прищурив один глаз Ветров, – там такая солистка с томным взором. А как поет, как поет! Душу вынимает...». Но тут Шмелев, изрядно захмелевший, решительно встал из-за стола и сказал:
– Нет, друзья, вы как хотите, а я домой!
– К жене что ли бежишь? – съехидничал Петр Орлов.
– К жене... Тебе бы тоже не мешало, между прочим, ты ж у нас молодожен. Жена, гляди, уже заждалась тебя, все очи просмотрела, глядя в окно.
– Эка важность! – передернул плечами Петр. – Подождет еще, я не для того женился, чтобы у жены под каблуком быть.
– Так ты считаешь, что я подкаблучник?! – вспылил Шмелев. Он в ярости кинулся к Орлову, схватил того за грудки, вышла потасовка.