Тайна Белого камня
Шрифт:
— Вы партизан, да? Тот самый Жаков, чья фамилия в землянке вырезана?
— Тот, тот, милый, — дрогнувшим голосом ответил военный. — Оказывается, меня здесь уже знают… — Полковник прижал к себе Левку и неожиданно поцеловал в лоб. — А ты, никак, Лев Чайкин?
— Чайкин…
— Ну, вот и познакомились. А ты — Миша Борков? — повернул он голову туда, где стоял, восторженно улыбаясь, Мишка.
— Да, Миша…
Жаков обернулся к Павлу Степановичу и Марии Николаевне.
— Извините, — сказал он, — врываюсь к вам непрошеным гостем. Знаете, нечасто в жизни бывают такие случаи,
— Я уже понял. Ваше письмо к нам… Да и ребята говорили про надпись в землянке…
— Да что мы все стоим?! — спохватилась Мария Николаевна. — Павел!..
Павел Степанович засуетился, стал усаживать Константина Петровича. Ребята ни на шаг не отступали от дорогого гостя.
— Расскажите нам о партизанах, — попросил Мишка.
— Миша! — всплеснула руками Мария Николаевна. — Дай человеку отдохнуть с дороги, собраться с мыслями. Нехорошо!
Константин Петрович засмеялся.
— Что ж, требование законное. Столько выстрадать и не получить разгадки — нужна большая выдержка. Расскажу, ребятки, все расскажу, только сначала я хочу вас послушать.
— А что рассказывать?
— Все. От начала до конца.
Ребята задумались.
С тех пор, как они вернулись домой, прошло полмесяца, а кажется, все это: и рассказ бакенщика, и фляжка с партизанской картой, и «Открыватель», и случай у Белого камня, и, наконец, встреча с дядей Федей — было только вчера.
Мария Николаевна орудовала у плиты. Комната, куда перешли Павел Степанович, Константин Петрович и ребята, наполнилась вкусными запахами жареного.
Рассказывать начал Левка. Говорил он волнуясь, то и дело оборачиваясь к Мишке, словно призывая его подтвердить правдивость рассказа. Константин Петрович сидел задумчиво, изредка поглядывая то на Левку, то на Мишку.
— И вот, когда дядя Федя, — сказал Левка, заканчивая рассказ, — ударил Василя ножом, из кустов выскочил лесничий и выстрелил два раза вверх…
— А я думал, — вставил Мишка, — что дядя Федя стрелял в Василя и Левку… Я тогда уже у речников был…
Константин Петрович перевел взгляд с Мишки на Левку.
— Ну, ну, рассказывай.
— Дядя Федя как услыхал выстрелы, как увидел лесничего, так и сел. А тот перезарядил ружье и говорит: «Руки вверх, подлец». Дядя Федя сразу и поднял руки. Потом мы связали дядю Федю. Лесничий — его зовут Иван Прокопьевич, вы познакомитесь с ним, он сейчас еще в нашей больнице лежит, — перевязал Василя… А потом прибежали речники, взяли нас на катер и привезли домой…
— А тут вам, небось, дали выволочку?
— Да нет, — смутились ребята, взглянув на Павла Степановича.
— А стоило бы, Павел Степанович?
— Стоило, — улыбнулся он. — Мы тут все переволновались так…
— Да, ребятки, что и говорить: проступок не из приятных. Разве можно вот так, очертя голову, бросаться путешествовать? Но и полезное вы тоже сделали. Ваше сообщение и партизанские документы помогли распутать одно важное дело… За это большое вам спасибо.
— Какое дело? — спросил Левка.
Но тут вошла Мария Николаевна и пригласила
После обеда Константин Петрович и Павел Степанович, выпроводив ребят на улицу, долго о чем-то беседовали.
И лишь потом Левка и Мишка услышали обещанный Константином Петровичем рассказ.
Круг замкнулся
— Служу я теперь в одном военном округе. Недавно вызвали меня к следователю. Он расспрашивал, где я воевал в гражданскую. Затем рассказал про ваше путешествие. И вот я сразу взял отпуск — и к вам.
А история такая, ребята. До революции я работал в Москве, на заводе. В гражданскую ушел добровольцем в Красную Армию. Нас, группу красноармейцев, отправили для выполнения одного важного задания в глубокий тыл Колчака. Устроив диверсию, мы потом ушли в партизанский отряд, в котором я пробыл несколько месяцев.
Здесь, в этом отряде, я познакомился и очень сдружился со Степаном Ивановичем Борковым.
Однажды, после тяжелого боя, наш отряд ушел на отдых в лагерь или, как мы привыкли говорить, на зимние квартиры. А эти «зимние квартиры» представляли собой довольно большой городок из землянок у Лысой горы.
Каратели с ног сбились — нас искали. А найти отряд им нужно было до зарезу: в последнем бою мы разгромили колчаковский штаб и захватили важнейшие секретные документы.
Ну-с, живем день, живем другой — никто нас не беспокоит. Разведчики тоже не доносили ничего тревожного, и мы думали пожить на «зимних квартирах» с недельку, отдохнуть как следует, да и ударить по своим преследователям, чтобы навсегда отбить охоту бегать за нами.
И все было бы, вероятно, так, как мы думали, если бы не случай.
На вторую ночь к нам явился человек. Он назвал себя гонцом из соседнего партизанского отряда, который действовал в то время в районе села Борового.
Мы об этом отряде знали. Я провел гонца в штабную землянку. Там шло совещание.
При нашем приходе все замолкли и выжидательно посмотрели на нас.
«Беда, товарищи, — хрипло произнес гонец, еле держась на ногах от усталости. — Обложили нас каратели. Драться нечем: нет патронов. Если до завтра не поможете — погибли».
Партизан снял фуражку, достал из-под подклада пакет, подал командиру. Лица партизан посуровели. Гонец неотрывно и жадно глядел на командира, ждал: что он скажет, как решит. Да и мы, признаться, ждали его слова: хотелось немедленно броситься на помощь товарищам.
Командир спросил:
«В каком месте зажат отряд?»
«Километрах в пятнадцати от Борового. Мы ударили по Новоселовке, беляки отступили, а в это время на нас с тылу напали их основные силы, прижали к реке».
«Как быстрее пройти к Новоселовке?»
«Я знаю кратчайший путь».
Командир встал.
«Как будем решать, товарищи?»
«Надо помочь ребятам», — раздались голоса.
«Чего ж тут думать, — поддержали другие. — Идти надо».
И вот наш отряд двинулся в путь. Все понимали: если опоздаем — товарищи погибнут. Шли мы узкой дорогой. С одной стороны, как стена, высился бор, с другой — болото. Я, помню, еще подумал: «Хорошее местечко для засады».