Тайна центрального района
Шрифт:
«И где же все-таки… валенки найти? Ох и навозили же ножищами…»
Публика уже вошла в зал, и лишь какой-то парнишка замешкался у закрытых касс, озираясь. Довольно-таки упитанный, круглощекий, но по его «туалету», по разрозненным его деталям, было ясно, что он то ли из эвакуированных, то ли из пролетарского семейства, в котором мал-мала меньше и в котором принято донашивать за братьями и сестрами. Не похоже, что беспризорник, хотя кто их знает…
Все мысли померкли, когда в глаза ей так и бросились… валенки! Прекрасные, новехонькие, подшитые толстой кожей, и размер сорок четвертый, не меньше, как раз с запасом!
Прежде чем замысел оформился окончательно, она спросила, улыбаясь:
–
Он весь вспыхнул от радости, как новогодний фонарик, на мгновение шевельнулась жалость – но как-то быстро пропала, поскольку была не ко времени. За эти месяцы она оторвалась не только от дома, но отреклась и от прежней жизни, от всего прошлого, отреклась от самой себя – лишь бы детей выпестовать. Лишь бы не голодали, не мерзли. Ради этого она готова… ну, в целом уже на все.
Главное – не наследить, а за этим дело не станет, главное – тщательно распределить по топке жаркие угольки, аккуратно раздробить крупные частицы, перемешать кусочки, проследить за тем, чтобы ничего не выпало на всеобщее обозрение.
…Валенки, почти новая ушанка, целый ватник, сатиновая рубаха, суконные добротные штаны – семейство внезапно разбогатело. Что-то можно было оставить, что-то продать, главное – спороть вот эту метку.
«Надо же, Ваня Жуков… да уж, нарочно не придумаешь…» – а вот как раз и ножичек, маленький, острый, со множеством лезвий, вилкой, ложкой, шилом и прочим. За него можно немало выручить. Но Симочка вцепился в него бледными лапками, смотрел так просяще. Пусть себе оставит, решила она, ничего. Теперь все будет в порядке, хотя бы понятно, что делать.
Главное, чтобы он ничего не знал. Идочка старшая, она поймет – а этот маленький, избалованный… не простит.
Ничего. Пока живем – а там будет день и будет пища. Все будет по писаному.
Глава 1
Заслуженный кинотеатр «Родина» доживал свои последние деньки – и поделом, в последнее время он вызывал массу нареканий, являя собой гнездо разврата и разложения. Это почтенное здание было выстроено для других целей, как бывшая церковь при уже несуществующем доме призрения чахоточных. Хозяйство здесь завели до Первой мировой местные буржуи, князья Трубецкие, которые задумались о своих душах и пожертвовали свой парк больным, чтобы они жили посреди полезных для их здоровья зеленых насаждений. Тогда он был наверняка гуще, но после революций и трех войн, заметно поредев, целебные свойства утратил. Сам чахоточный дворец, где ранее в относительном комфорте доживали свой век болезные, вообще перипетий истории не перенес. Один корпус разнесло немецкими бомбами, от второго остались стены и фундамент. Уцелела и церковь, которую сначала оборудовали под склады, потом, с тридцатых годов, под кинотеатр, в суровые военные времена – под все, что понадобится.
Теперь вся эта местность и вообще весь этот порядком облысевший, поредевший парк требовал активного вмешательства. Нет, на Первомай и на осенние субботники пионеры и комсомольцы старательно высаживали чахлые деревца, но в целом атмосфера не способствовала их выживанию – их или ломали на опахала, отгонять комаров, или они сами засыхали. С мусором такая же история: собирали его намного медленнее, нежели набрасывали. Грязно в парке, неуютно. Степень разрухи была такая, что требовалось намного больше усилий, чем те, которые применялись.
Пока в Моссовете утрясали и согласовывали перспективы развития парка, его территорию захламили окончательно. Разрушалось все – дорожки вздымались, поднимаемые корнями деревьев, скамейки частью переломали, частью растащили на дрова, равно как и помост, и навес над танцплощадкой.
В основном теперь в парке собирался несознательный элемент,
Дом культуры реконструировали, побелили, новые стулья поставили – и открыли сказочный кинотеатр, даже с бархатным занавесом и буфетом, где предлагали исключительно соки-воды и мороженое. И перед киносеансами обязательно проводили беседы на различные животрепещущие темы.
Так что теперь сознательный народ обретается тут, а в парке – те, что предпочитают развлекаться с отрывом от производства. К тому же с некоторых пор, как отправился в учебный отпуск неутомимый труженик Марк Лебедев, а Марина Колбасова – в декрет, дружинники-бригадмильцы предпочитают нести службу в более комфортных, культурных условиях, нет прежнего энтузиазма мотаться по темным улицам. К тому же и автомобиль летучего патруля захандрил, и руки ни у кого не доходят его реанимировать.
Итак, в парке не так людно. Сонно постукивает морось по веткам и особо стойким листьям, под ногами прель и лужи. Сыро и темно, лишь вдалеке между мокрыми стволами тускло подмигивают огоньки кинотеатра «Родина», покрытые облупленной зеленой, красной, синей краской. Он похож на «Летучего голландца» или всплывший «Титаник». Все, ископаемый островок культуры, пора на покой, пора и честь знать.
Однако сборы тут все еще полные. Завкино Ляпунов, пронырливый товарищ, для демонстрации фильмов выбирал менее серьезные картины, нежели заведующий домом культуры на фабрике. Народ, не всегда понимающий, что наиболее увлекательное – наименее полезно, в зал «Родины» за один раз не помещался, так что устраивали несколько сеансов. Соответственно, росли и сборы.
Комсомольский актив, не без подачи заведующего фабричным домом культуры, регулярно поднимал вопрос о смене перечня фильмов, семафоря в управление культуры, требуя вместо трофейной гнили или сомнительной французской «Битвы на рельсах» запускать нормальную картину о подвигах наших партизан. Однако, даже будучи вызываем на ковер, хитрован завкино неизменно со всем соглашался, демонстрируя полную поддержку генеральной культурной линии. А потом у кинотеатра опять появлялись художественные афишки, сообщающие о том, что будет идти очередная легкомысленная картина. И все оставалось по-прежнему: несмотря на то что уже всем было известно, что дни «Родины» сочтены, кинотеатр до последнего обеспечивал полный сбор и все желающие в зал не помещались.
Вот и сегодня вечером давали сразу два сеанса перченой комедии про любовь, рассказывавшей о беспорядочной интимной жизни французов. В кассы выстраивались худосочные ромео в малокопеечках [2] , желающие прельстить условных джульетт в косынках, дождевиках и ботах на резине походом на дефицитное кино. Таились в потемках фабричные ребята и девчата, сконфуженные, старающиеся сохранять независимый, вызывающий вид. Попадались чистенькие старушенции, от которых несло нафталином, «Букетами императрицы» [3] , а воротники на пальто в прошлой жизни были соболями. И не обходилось без бодрых пацанов-перекупов, предлагавших «лишние» билетики с огромной переплатой.
2
Малокопеечка – кепка.
3
«Любимый букет императрицы» – духи.