Тайна Черного дома

Иванов Николай Федорович

Но что теперь говорить о них? Пройдет немного времени, и они выпутаются, легко отделавшись. Никто из них не будет наказан. Шеф, которого так боялся Турукин, справедливо решит, что эти люди уже наказаны — самой судьбой, сделавшей их идиотами.

А команда Маэстро ушла исключительно чисто. Под ближайшей же темной аркой опознавательные знаки «скорой помощи» были заклеены широкой полосой липкой ленты, на которой четкими зелеными буквами значилось: «Киносъемочная». Никем не остановленные, с номерами, обновленными такой же липучкой, они благополучно доехали до Рассудова

и заперли ворота своей крепости. После чего Генри и Курт бросили жребий на предмет того, кому нынче дежурить. Они поступали так всегда — дежурили не по очереди, а по жребию.

— Отставить, господа! — торжественно остановил их Маэстро. — Объявляется всеобщий разврат и пьянство! Кто что-нибудь имеет против? Тогда плиз-з!

Вскоре их дом представлял что-то вроде пиратского брига после удачного абордажа. Они расслабились по-настоящему.

— Господа, стрелять категорически запрещается!

— А кто здесь стреляет? — недоуменно спросил Генри. Они с Куртом на спор метали в стену ножи, в очень недурной персидский ковер.

— Заказываю! — роняет, замахиваясь, Курт. — Третий ряд сверху, пятый треугольник слева.

Имелся в виду, конечно, рисунок на ковре. Курт поднимал нож, тяжелый, с широким коротким лезвием, чем-то напоминающий меч, и резко бросал его. Нож пробивал названный треугольник.

— Туда же! — говорил Генри. И отвечал ему еще более точным броском.

Они и пили, как пираты — обильно и беспорядочно, в основном в стороне от «капитанского мостика», словно бы испытывая потребность чувствовать себя ни от кого не зависимыми.

Лука не был пиратом и потому сидел рядом с Маэстро, за его столом, посреди которого вместе с бутылками и закусками стояла чудовищная золотая скульптура.

— И все-таки подделка это или настоящая Индия? — вопрошал Кадушкин, не отрывая глаз от золотого ансамбля.

Лука пожимал плечами — откуда было ему знать. Хотя было настолько очевидно, что эта вещь настоящая, подлинник!

Маэстро внимательно следил за выражением его лица.

— Н-да, и я думаю, что такую штуку не подделать, как сфинкса или пирамиду…

— А как вы это собираетесь увозить отсюда?.. Ведь это же невозможно!

— А никак я этого увозить не буду! Я это здесь зарою, а вы мне поможете. Поможет он мне, Наташенька?

Наталья сидела тихая, бледная, слишком много на нее свалилось в последние дни. А эта громадина, вся истекающая густым желтым светом, привела ее в откровенное смятение. И хотелось смотреть на нее и было неловко. И все же то и дело взгляд ее упирался в очередную немыслимую позу. И как девчонка на уроке, когда ни за что нельзя смеяться, она буквально давилась гудящим внутри ее смехом. «Ой, сколько же мы еще не делали интересного…» — думала она поневоле. Лука незаметно под столом, как в былые студенческие времена, тронул ее за коленку. Наталья вся так и замерла, напряглась. Она испытывала небывалое возбуждение, и непросто было сдержать его.

— Так поможете мне, Лука Васильевич?

— Н-не знаю…

— Отчего же?

— Ну, хотя бы… потому, что эта вещь так или иначе ворованная.

Украдена у другой культуры!

— Бросьте вы! У России столько украдено! Да и не потому вы колеблетесь, уверен. Попробую поставить вопрос по-иному: будете со мной работать?

Лука, чуть помедлив, решительно покачал головой.

— Нет, Александр Аскольдович. Тесно нам с вами получится в одном деле!

— «Нам» тесно или лично вам? Лука пожал плечами.

— Ну ладно, посмотрим. А пока давайте выпьем за нашу победу. Ведь мы победили! Но знаем ли мы, что делать со своей победой? У Хемингуэя есть название сборника — «Победитель не получает ничего». По-моему, здорово!

«А что мне делать с моей победой?» — подумал Лука. Что делать с Турукиным, который спал сейчас в подвале на раскладушке? Лука хорошо знал, что скажут Кадушкин и Никифоров. «Убить!»

— В Индии, Наталья Николаевна… — раздумчиво проговорил Маэстро. — Да вы рассмотрите как следует скульптуру-то! Это просто жизнь, полная и, клянусь вам, захватывающая — тут стесняться нечего.

Так вот, в Индии есть храм, где эти и подобные скульптуры стоят во множестве. Он называется, если мне не изменяет память…

Лука поднялся, отошел к окну. Убить связанного пленника? Хотя можно и по-другому выразиться. «Уничтожить, стереть с лица земли…»

Они были правильными, возможно, даже бесспорными, эти слова. Но они были чужды Луке Лучкову.

Наталья осталась одна за столом. Она подсела к очаровательному золотому разврату, уже без стеснения стала рассматривать фигуры, над которыми парадоксально возвышались два совершенно одинаковых Будды — настоящий и его двойник. Но кто из них был кто?

Маэстро подошел к Луке.

— Вы поняли, — обронил он тихо, — я остаюсь в России. И помогу вам. Хотите со мной?.. Мы, Лука Васильевич, такого бы с вами натворили! Соглашайтесь! Должен сказать, что граф… — он запнулся, — ну, словом, некто Кадушкин, далеко не каждому предлагает свою дружбу.

— Нет, Александр Аскольдович! У меня другой путь. И цели другие, и методы…

— Зря! — Маэстро вдруг повернулся и хлопнул в ладони. — Всем подняться сюда! Будем кутить, бражничать, рассказывать интересные истории!

Постояльцы стали подниматься по лестнице. Наблюдая за ними, Маэстро тихо сказал, вздохнув:

— А ведь Николай Петрович согласился работать со мной…

Точно тяжелым камнем стукнуло Луку в сердце.

— Не может быть!..

— К сожалению, вы правы. Не может…

Кадушкин сухо поклонился и пошел навстречу своим соратникам, гениям пиратского ремесла.

Глава семнадцатая и последняя. ЛИЦОМ К ЛИЦУ

Давно он не просыпался таким здоровым. Удивительная легкость, прямо сказочная, была во всем его теле. Страшное миновало. О страшном и вспоминать не хотелось. Он лежал в полусне, без всяких желаний, не шевелясь и как бы прислушиваясь к себе. И все-таки исподволь, независимо от него в голове всплывало воспоминание о болезни. И о чудесном избавлении! Какие-то врачи, какой-то их начальник, раболепная суетня вокруг…