Тайна Черного дома
Шрифт:
— Тут не прослушивают?
— Прослушивают?.. — Рауф отпил глоток кофе и попробовал слово как бы на вкус. — Смысла нет… — Он приготовился к долгому ленивому разговору с «пациентом», чтобы через день-два, не колеблясь, его зарезать. Лука это понял и мысленно, поминая детородные органы, послал его куда надо.
— Тогда я должен кое-что объяснить! — Он сказал это спокойно, но жестко, чтобы Рауф соответственно прореагировал на это и не пропустил мимо ушей. Тот заметно насторожился.
— Ты знаешь, кто я по профессии? Рауф в растерянности молчал.
— Знаешь!
— Врач?..
— Понял теперь… зачем меня сюда определили. Поэтому и «клиент» мой,
Просто не верилось, как легко и без особого труда он уничтожил этого человека. Тот побледнел сразу, в одну секунду и, не донеся чашку до рта, медленно поставил ее на блюдце.
— Но я тебя резать не хочу, успокойся. Мне этого не надо!
— За что же они меня?.. — Трудно было понять, кого спрашивал Рауф, Луку или самого себя. — Что я не так сделал?!
— Помоги мне отсюда уйти. Я вернусь, разнесу это заведение, и ты поедешь домой.
— Отсюда невозможно…
— Возможно! Все возможно! Где мы находимся?
Рауф молчал, видимо, не слыша его, думая только о том, что его скоро должны убить.
— Рауф! — Лука хотел как можно скорее достучаться до него. — Ты просчитай ситуацию! Продуй ее с помощью озона!
— Что?..
— А у вас в меде разве так не говорили? Я имею в виду: прикинь в уме. Если я уйду отсюда, тебе же лучше будет. Замену тебе когда еще найдут — не меньше месяца уйдет на это. Понимаешь? А за месяц-то — ого, что можно сделать!
Лука нарочно говорил так — с избыточным запасом оптимизма.
— Где мы находимся, Рауф?!
— Мочалкин какой-то… — глухо проговорил Рауф. — Я в Москве первый раз, плохо знаю…
— Мочалкин?.. Мочалов переулок, да?!
Это в районе Сретенки, славящейся своими подвалами. Потому и здесь такой — бункер Геринга!
— Чего еще знаешь, Рауф?! Не спи!
— Дом черный…
— Что — черный?
— Дом наш этот весь черный, от низа до верха… плитка такая…
— А этажей сколько?
— Кажется, два… я секунду одну глядел, чего мог заметить!
Луке тоже показалось, что два. Допрашивали на втором, после спустили на первый, потом еще ниже — в подвал.
— Мне телефон нужен, Рауф. Очень!
— Какой там… — Рауф махнул рукой, словно ему вместо чачи предлагали выпить молока. — Кто тебе даст?! Ты очень умный, батоно Лука. Почему, думаешь, отсюда до тебя никто не ушел, а?
Стало понятно, что из Рауфа больше ничего не вытянешь. Он больше не помощник, балласт. Без всякого объяснения Лука встал, направился в свою комнату, проговорив на ходу:
— Не мешай!
Кто же тогда ему помощник в этом черном логове? Лука вспомнил о навещающем их время от времени Мальчике, и сердце его отчаянно забилось. Вот у кого есть возможность организовать ему телефонный звонок! Наврать с три короба, разжалобить… Нет, разжалобить такую пиявку невозможно. Во-первых, надо доказать, что его телефонный звонок не опасен. «Я ведь не знаю, где нахожусь, — так мысленно обращался он к Мальчику. — Дай только скажу тетке, что жив-здоров — и все дела!» Нет, не годится. Чтобы такой подонок снизошел до переживаний какой-то там тетки? Да никогда в жизни! Оставалось только одно: подкупить этого маленького мерзкого сатрапа. Идея банальная, но зрелая. Лука готов был увенчать себя лаврами за такое своевременное озарение. Но ни лаврового венка, ни средства для взятки Мальчику под рукой не было. В крылатых своих надеждах он все ниже и ниже опускался на землю.
Несколько минут Лука сидел в каком-то оцепенении, не веря своей удаче. Рядом было золото. Он явственно почувствовал это и пошел на его зов. В подземном каземате этом было четыре помещения: две спальни, врача и пациента, гостиная и операционная, где Рауф умерщвлял людей. Сигнал шел оттуда. Не такой могучий, как в первый день сверху, но существенный. Так, наверное, давали бы о себе знать проданные дедовские часы фирмы «Павел Буре». Граммов сто, вероятно, а то и больше.
Операционная, как и следовало ожидать, была заперта. Господи! Да неужели же такую малость он не преодолеет?!
Лука почти ворвался в гостиную, где Рауф тупо смотрел в телевизор, держа на коленях раскрытый том Чейза.
— Рауф, дай снотворного, паршиво что-то…
— Тебе паршиво, да? А мне совсем хорошо, ага? — Рауф сокрушенно вздохнул.
Когда подошли к операционной, Рауф, приподнявшись на цыпочках, достал из-за косяка ключ. Луке отчаянно везло! И от этого становилось даже немного не по себе.
Продолжая ворчать, Рауф отворил дверцу стеклянного шкафа.
— Бессонница, да? Сам себе ничем помочь не можешь. А меня кто отсюда доставать будет?..
Обманывать его сейчас резона не было.
— Ты прав. Не исключено, что ты временно останешься. Но я приду бомбить эту контору, и тебя не забуду. Я тебя вытащу, Рауф, не дрейфь! А сейчас дай мне три таблетки снотворного.
— С ума сошел!
— Говорю тебе — дай! Я знаю свою норму. И еще пару горошин элениума или другого транквилизатора. Да не бойся — не смертельная доза-то! Мы с тобой вылезем отсюда, старик! Давай…
Лука дождался, когда Рауф уснул. А сон у него был каменный, несмотря на трагическое положение. Без труда проникнув в операционную, Лука раскрыл стеклянный шкаф и на дне металлической коробки с тампонами обнаружил прекрасный золотой крест — старинный, тяжелый. Как Рауф протащил его сюда, сквозь грузинские шмоны, сквозь остальные свои злоключения? Правда, Лука отметил, что и его самого здесь обыскали довольно поверхностно. В фильмах обычно показывают шмон более выразительно.
А может, естественней представить, что это крест одного из… зарезанных Рауфом? Лука запретил себе думать об этом — не время! Вернувшись к себе, он спрятал крест, проглотил разом все таблетки и минут через десять уже в полубессознательном состоянии отключил аппарат. Во сне он плакал, жалуясь умершей матери на свою судьбу. Утром ничего не помнил.
Когда Лука учился, в их группе была девчонка — рыженькая, с круглой попкой. Ее пользовали чаще всего старшекурсники, и она (Валерией ее звали) доверчиво всем отдавалась. Потом, когда короткая радость кончалась, она плакала в своей комнатухе в общаге и приговаривала: