Тайна дачи колдуна
Шрифт:
— Ну, что ж... — Антоныч был заинтригован. — В конце концов, вернуться мы всегда можем. Только дай мне слово, что не сбежишь, — сурово обратился он к Мише.
— Даю! — тут же согласился Миша. Он был уверен, можно было назвать это предчувствием, что мужчина сообщит им нечто такое, что ему придется подтверждать в милиции правдивость рассказа Антоныча.
— Меня зовут Глеб Алексеевич, — представился мужчина. — Можете называть меня просто Глеб.
Сейчас, вблизи, мужчина показался Мише моложе, чем на первый взгляд. Просто лицо его было осунувшимся и усталым, а взгляд — беспокойным, тревожным, и от этого он выглядел старше своих лет.
— Меня зовут Игорь Антонович, — отозвался старик. — Здешние
— А меня зовут Миша, — добавил мальчик.
— Очень приятно. — Мужчина улыбнулся, но было заметно, что улыбка далась ему с трудом: определенно что-то его терзало, какой-то тяжкий груз был у него на сердце. — А это Нина, моя жена, — представил он женщину, неслышно подошедшую к ним.
Нина, миловидная, чуть грузноватая женщина лет тридцати, устало улыбнулась. Ее лицо было таким же осунувшимся, как у мужа, было ясно, что их мучит общая забота.
— Я не знаю, может быть, это простое совпадение и вы не имеете никакого отношения к нашим поискам, — сказала она, — но мы хватаемся за любую ниточку. Мы... в общем, мы услышали случайно обрывки вашего разговора с дежурным... и нам показалось, что само провидение вас послало. Мы решили рассказать вам о нашей беде, а там будет видно, повезло нам наконец или нет.
— Только давайте пойдем отсюда, — сказал Глеб. — Неплохо бы посидеть где-нибудь и спокойненько поговорить. По-моему, тут неподалеку есть что-то вроде кафе...
— Да, — подтвердил Антоныч, — это наша столовая. При ней — открытая летняя веранда...
— Вот и отлично! — обрадовался Глеб. — А то я с раннего утра ничего не ел.
— Но кормят там не очень, — предупредил Антоныч.
— Ничего, мы не привередливые! — Глеб махнул рукой.
На летней веранде была и буфетная стойка. Хотя выбор блюд был не очень богат, но вся еда сытная.
— Я, пожалуй, возьму люля-кебаб и салатик из помидоров, — сказал Глеб, разглядывая витрину стойки, в которой было выставлено меню. — А ты, Нина?
— Я — то же самое. Но не забывай о наших гостях.
— Да ну... — начал было Антоныч, но Глеб жестом его остановил:
— Не стесняйтесь! Мы люди простые, давайте без церемоний. Нехорошо как-то получается, мы будем есть, а вы — сидеть и смотреть. Мы вас приглашаем пообедать с нами. Так что вы будете?
— Тогда мне, пожалуй, бутылку пива и бутерброд с сыром, — проворчал Антоныч.
— Очень хорошо! — согласился Глеб. — Я тоже пива возьму.
— Глеб! — упрекнула его жена. — Ты ведь за рулем.
— А! — Глеб устало махнул рукой. — Бутылка пива быстро выветрится. А мне надо снять напряжение. С нашими проблемами... А вы, молодой человек? — с шутливой любезностью обратился он к Мише.
— Ну, не знаю... — смутился Миша.
— Может быть, что-нибудь такое? — Глеб указал на выставленные в витрине батончики «Марса», «Сникерса», «Нате» и шоколадки разных сортов.
— Нет, — возразил Миша. — Не хочу сладкого. Но перекусить бы я что-нибудь перекусил.
В итоге Миша взял хот-дог подозрительно залежалого вида и пакетик апельсинового сока.
Они устроились за столиком у внешнего угла веранды, выходящего на площадь. Соседние толики были не заняты.
— Итак, — начал Глеб, когда все уселись за стол. — Мы ищем нашего племянника, он пропал. То есть это племянник моей жены (сын ее сестры), но я тоже люблю его как родного и очень беспокоюсь о нем.
— А что с ним стряслось?
— Угу, если коротко и в двух словах, его опутала какая-то религиозная секта. Глава этой секты проповедник призывает к отречению от родных, от друзей — в общем, от всего внешнего мира. Требует, чтобы они приносили ценности, деньги на благие цели, как он им внушает, и они приносят, они смотрят на этого мошенника как на бога. А на самом деле он завлекает подростков в
— Но они вам ничем не помогли! — вставил Миша.
— Да. И это нас не удивило. То есть мы, конечно, могли бы удивиться, потому что не может быть, чтобы до милиции не доходило никаких слухов о деятельности крупной тайной секты на ее территории. Но дело в том... — Глеб сделал короткую паузу. — Неприятно об этом говорить, но многие люди, которых нам удалось убедить поделиться с нами информацией в конфиденциальном порядке... То есть, — пояснил он на тот случай, если Миша Антоныч не совсем точно понимают, что это такое, — удалось уговорить их рассказать, что они знают об этой секте, с обещанием, что информация дальше не пойдет, что никто никогда не узнает, от кого мы получили нужные нам сведения... Так вот, эти люди предупреждали нас, что обращаться в милицию бесполезно, что этот мошенник умеет найти подход к властям, что деньги, которые он выманивает из запутавшихся в лжеучениях подростков, он тратит не скупясь, когда встает вопрос обеспечения прикрытия. Чтобы милиция была не только слепа и глуха и даже, если что случится, прикрыла его, понимаете? И действительно, в тех отделениях милиции, куда мы обращались, разыскивая мальчика, нас принимали очень странно. Можно было бы, конечно, обратиться в высшие инстанции, всех ведь не подкупить, но это означало бы потерять драгоценное время — то время, которое могло бы означать жизнь или смерть нашего племянника. Поэтому мы продолжали частный розыск. И вот добрались сюда. В вашем отделении милиции нас тоже приняли очень странно. Я бы сказал даже, недружелюбно. Мы уже собирались уходить, когда пришел Антонович. Услышав, что его заявление касается некоего типа, окружившего себя подростками — совсем юными, я так понимаю — и рубящего вместе с ними головы ворованным курам, мы прислушались. Когда же мы увидели, что они вас просто не желают слушать... Вы понимаете?
— Вы хотите сказать, местное отделение милиции тоже на откупе у этого... профессора? — спросил Миша.
— Вот как? Его называют профессором? — усмехнулся Глеб. — Тоже в точку. Его и в Москве так кое-кто называл... Видите ли, я не могу выдвигать прямых обвинений, пока у нас нет твердых доказательств. Но мне кажется, что в милицию обращаться бесполезно и бессмысленно. Ведь, насколько я понимаю, вы обращались со своим заявлением не в первый раз? — спросил он у Антоныча.
— Не в первый! — подтвердил тот.
— И они с самого начала отказались вас выслушать?
— Да.
— Вот видите! Это очень странно. Допустим, они считают вас сумасшедшим... Не обижайтесь, пожалуйста, я только делаю предположение, чтобы прояснить ситуацию, но ведь любая, даже самая нелепая информация должна быть проверена, когда о ней сообщают впервые. Если бы они проверили первое ваше заявление и убедились в его ошибочности, тогда еще можно было бы понять, почему потом они не захотят даже выслушать вас. Но ведь милиция никак не отреагировала на ваше первое заявление?