Тайна для Аниики
Шрифт:
Я вознамерилась требовательно поглядеть на второго подземца, но его рядом не было — пока я слушала Ик'циара, Ар'лен неслышно обошел меня и теперь находился вне досягаемости.
Перевела взор на наблюдателя, он широко развел руками, мол, знаю, но тоже не скажу. Пришлось угомониться, тем более, что всегда можно переговорить со Снеженикой или еще лучше с тетушкой — владычица Подземья должна мне ответить.
Тропа, пролегающая вдоль всей долины, долгое время вилась между огромными глыбами, скрывающими от нас горные виды. Весь путь напоминал лабиринт, который уводил нас все выше и выше. Рассматривать было нечего, потому в голову лезли всякие нерадостные мысли, чудилось,
К концу дня я настолько устала, что мне начало казаться, будто вот-вот упаду. Сведенные болью ноги, ноющие мышцы спины и уставшие руки перестали меня слушаться. Поглядев на спутников, я увидела, что многие близки к полному изнеможению, вымотанные долгими и скучными часами путешествия. Особенно плохо выглядел Грэйн, но держался достойно, идя в самом начале отряда. Когда Лийта утомленным голосом объявила, что пора остановится на ночлег, маг буквально рухнул на холодные камни. Я бросилась к нему, но он отстранил меня взмахом руки и раздраженно изрек:
— Лучше не подходи!
Внутри яростным огнем полыхнула обида, но я сдержалась, не наговорила грубых слов, а лишь мрачно промолвила:
— Тебе нужна помощь! Или ты собрался умереть в этих горах? Если да, то мешать не буду! — решила дать ему минуту на раздумья, а потом уйти, гордо вскинув голову, скрывая свое истинное отношение.
— Ани, — в тусклом свете двух огненных бабочек, порхающих между нами, мне пригрезилось, что Лют улыбнулся, — я устал, потому лучше отойди, вдруг не совладаю с силой и случайно обожгу тебя.
— Мы уже выясняли, что я сумею справиться с тобой, огонек, — с волнением ответила я, но реакция на мою фразу оказалась неожиданной.
Лютов вскочил на ноги и рявкнул:
— Сам справлюсь! Я огневик, а не жалкий ведьмак!
«Да что сегодня за день такой!» — с яростью подумала я и, не говоря больше ничего, бросилась прочь.
Отбежала подальше и за большим валуном, скрывшим меня от любопытных взоров, надумала позорно разреветься. Вот только не успела! Едва решила выпустить первую слезинку, как прямо перед собой увидела высокого человека, лицо которого пряталось под капюшоном просторного плаща. В полутьме мне даже поблазилось, что это каменная статуя, настолько неподвижно он стоял. Я икнула и прошептала:
— Вы кто?
Вместо слов послышался скрежет, и я призвала стихии, а они закружились, переплелись друг с другом, приготовились встать на мою защиту.
— Не стоит! — тихий, но четкий приказ, короткий взмах рукой, и мои прошлые усилия оказались напрасными.
Я икнула снова, но нашла силы задать новый вопрос:
— Вы наблюдатель?
Он хмыкнул, но не поленился дать ответ:
— Вижу, вы знакомы с моим напарником…
— Значит, да, — я облегченно выдохнула, но потом опять насторожилась. — Что вам от меня нужно?
— Ни-че-го, — произнес он по слогам. —
Второй наблюдатель откинул капюшон, наклоняясь ко мне, и я вжалась в твердую поверхность, ибо увидела знакомое лицо.
— Осот… — на выдохе, чуть слышно.
Теперь настал его черед изумляться:
— Вы знаете моего брата?
— Брата? — я позабыла сделать очередной вдох, гадая, а не пытается ли меня запутать старый недруг, отыскивая возможность побега, опасаясь за свою жизнь.
Так бы и тряслась, лихорадочно что-то решая, если бы к нам не вышел Олеас Громов.
— Рад приветствовать тебя, Дюран, — спокойным тоном произнес он.
— И вам темной ночи, — ответил ему второй четырех стихийник, не сводя с меня пристального мрачного взора.
Я, ощутив поддержку, выпрямилась, решительно изучая второго из братьев Огневых. На первый взгляд между ними было только одно отличие — у Осота отсутствует правая рука. Но такие же темные, слегка вьющиеся волосы, обрамляют красивое, волевое лицо. О росте и ширине плеч говорить и вовсе не стоит. Искорки услужливо подлетели ближе к мужчине, и я сумела рассмотреть еще одно различие. Глаза! Они у Дюрана были разноцветными: правый — серый, левый — синий! Очи Осота, а это я знала точно, обладали глубоким черным цветом!
— Кыш! — Дюран шикнул на бабочек, и они кинулись ко мне в поисках защиты.
Я протянула им руку — с некоторых пор, когда мое отношение к огню изменилось, искорки перестали обжигать меня, мягко, почти неощутимо, присаживаясь на ладони.
— Почему она меня видит? — этот вопрос Огнев задал Громову.
— Вероятно, все дело в том, что ваш брат связан с ней незримыми узами, — ровно предположил Олеас. — Он теперь для нее вроде отца, а ты, получается, дядя!
Дюран скривился, точно напарник наступил ему на больную мозоль, но отвечать не стал. Бросил недовольный взгляд на меня, словно это я провинилась перед ним, и сказал:
— Мой вам совет, ведунья, делайте вид, будто я пустое место! Не пытайтесь говорить или наблюдать за тем, что я делаю! — предупредил и растворился во тьме.
Я перевела дыхание и, не подумав, брякнула:
— Мало чем отличается от своего коварного брата!
— Это не так, юная ведунья, — тактично возразил Олеас, — Дюран и Осот отличаются друг от друга, как небо от земли. Безусловно, у них есть общие черты, присущие всем четырех стихийникам, но Дюран никогда не сделает того, на что способен Осот!
— Расскажете? — стало весьма любопытно узнать эту историю.
— Тайны здесь нет, потому думаю, мой напарник не станет негодовать по этому поводу, — Громов пошел на уступки. — Все просто — Осота и Дюрана воспитывали по-разному. Первый достался Толане и Ацлаву, который ненавидел мальчонку, всячески унижая его, выставляя Толану в невыгодном свете. Сама государыня Озерного к старшему сыну относилась довольно-таки прохладно, потому что он всегда служил ей напоминанием о минутной слабости, покорности ненавистному магу. В итоге характер у парнишки получился противоречим и откровенно пакостным. Дюрану, можно сказать, повезло, его взяли на воспитание Орвин и Кариса, потому парень не пытается доказать всем и каждому, что способен в одиночку завоевать мир, перекроить его по своему усмотрению, используя для достижения своей цели любые методы. Дюрана обучал Тилл, а затем передал высшим. Теперь мы наблюдаем то, что из этого вышло. Не скажу, что доброта — первое качество Дюрана, но чувство справедливости ему не чуждо, посему опасаться его вам не следует.