Тайна дома №12 на улице Флоретт
Шрифт:
Джаспер раскрыл рот и втянул в себя тяжелый, спертый воздух…
«Я не хочу… умирать…»
Он зажмурился… Клыки верхней «челюсти» мухоловки уперлись в его затылок, а клыки нижней коснулись его груди и зацепили шланг противогаза. Пасть мухоловки начала смыкаться…
«Я не хочу…»
Из груди вырвался крик, безумный отчаянный крик. Он заполонил все пространство внутри маски…
И тут прогремел выстрел. Он раздался где-то далеко — вроде бы, на пустыре.
Джаспер распахнул глаза и увидел черноту. Он не понял, что происходит.
А потом прогрохотало еще раз.
С чердака донеслось гневное утробное
Пасть, в которой уже была голова мальчика, чуть раздвинулась и отстранилась.
Мухоловка задрала голову-бутон, прислушиваясь.
Карниворум Гротум зарычал, и даже Джаспер понял, что он требует от своего приспешника.
Мухоловка нехотя расплела хватку и, позабыв о своих жертвах, ринулась к окну. На мгновение замерла возле него, глядя на улицу…
Раздался очередной выстрел… раскаты от него прошли волной и доползли до квартиры семейства Браун.
Мухоловка забралась на подоконник, перевалилась через карниз и, цепляясь лозами за стену, поползла вниз.
Уже почти сожранные «мухи» остались в комнате одни.
Джаспер стянул с головы противогаз и закашлялся. Дрожащими пальцами он нащупал руку Китти.
— Мы… живы? — прохрипел он.
Китти не ответила. Ее губы дрожали, по щекам катились зеленые слезы.
***
Бенни Трилби был опытным репортером и повидал многое.
После стольких лет работы в газете он полагал, что удивить его уже нечем, но этот треклятый город будто играл с ним в игру, то и дело находя и подсовывая ему нечто эдакое. И пусть Бенни давно не мучили ни мурашки на коже, ни встающие дыбом волосы, а различные мерзости для него были лишь сюжетами и не более, всякий раз, оказываясь перед чем-то ужасающим, он задавался вопросом: «И что на этот раз?»
Бенни был скептиком и прожженным циником. Там, где иного охватила бы оторопь, в его голове начинали вращаться шестеренки, а изворотливая душонка задавалась целью выжать из сюжета как можно больше.
Сейчас же выжимать ничего не требовалось. В среде газетчиков то, что ему открылось у канала, назвали бы «незаморочным статейником» или «прыгуном» — сюжет сам запрыгнул в руки, и ради него не требовалось предпринимать различные ухищрения, заниматься переодеваниями и слежкой, канифолить нос и стачивать туфли.
И все же, глядя на дом № 12, он понял, что заморочиться (еще один журнализм) придется. Как минимум в том, как подать материал и с какой стороны поднести к нему фонарь, чтобы осветить для читателя.
Подлетев к каналу и увидев то, что там происходило, Бенни Трилби не смог сдержать самого грязного ругательства, из тех, которыми пользовались газетчики:
— Абзац!
Решив, что его недостаточно, он добавил:
— Припечатать меня на этом самом месте!
Открывшееся зрелище, несомненно, заслуживало того, чего у Бенни Трилби удостаивались лишь самые острые истории, — восхищения и понюшки душевного трепета.
Трепетнув душой, Бенни толкнул штурвал и начал снижение.
Его просто распирало изнутри. Он первый! Из всех газетчиков в Габене он первым прибыл на место событий, и с этого момента сюжет официально перешел в разряд «Не-суй-нос-в-мое-дело», то есть теперь любой проныра, вроде Хатчинса, Уиггинса или нюхачей из «Крысы» может
Не долетев до пустыря, летательный аппарат «Слепень» опустился и повис на стене одного из домов улицы Флоретт, как самая настоящая муха. «Быть в гуще событий» на языке ведущего репортера «Сплетни» значило «Быть достаточно близко, чтобы все видеть, но желательно на таком расстоянии, чтобы не защемили хвост».
Бенни заправил стеклянные фотопластины в кассеты бортовых фотографических аппаратов и прилип носом к иллюминатору.
— Проклятье! Ничего не видно, нужно найти местечко получше…
Газетчик взялся за рычаги манипуляторов, и «Слепень» пополз по стене, цепляясь шестью механическими ногами за швы между кирпичами кладки. Аппарат преодолел скопление труб и, перевалив брюхо через карниз, забрался на крышу. Бенни глянул в иллюминатор — да, отсюда вид получше.
Он даже засопел от нетерпения: завтра, когда выпуск выйдет, вся Саквояжня вскипит!
Не отрывая взгляд от происходящего у канала, он дернул висящий над плечом шнурок, и вмонтированные в «глаза» его «Слепня» фотографические аппараты защелкали, рассыпая кругом магниевое крошево. Вспышки могли выдать местонахождение Бенни, и он вновь завертел манипуляторами.
«Слепень» переполз к самому краю крыши (пару кадров с этого ракурса), а затем поднялся в воздух и перелетел на крышу соседнего дома.
— Здесь мы и затаимся… Самое время накидать «рыбу».
Газетчик затащил свой аппарат на дымоход и щелкнул одним из тумблеров на приборной доске, включая фонографическую станцию «Слепня»: из-под люка, с верхней панели датчиков, к его лицу опустился медный рожок, завращались цилиндры. Запись пошла…
Набрав в легкие побольше воздуха, Бенни Трилби начал надиктовывать:
«Репортаж с места событий. Автор Бенни Трилби.
Дамы и господа! Дорогие читатели!
Я нахожусь в двух шагах… (зачеркнуть) буквально в шаге от происходящего!
Весь ужас разворачивающейся прямо на моих глазах трагедии не передать словами, но я попытаюсь!
Сведения, которые я добыл лишь благодаря своей всем известной находчивости, привели меня к каналу Брилли-Моу, на улицу Флоретт. Здесь и сейчас происходит, вероятно, самое невероятное и зловещее событие за последние десять (зачеркнуть) двадцать лет! Наш тихий и уютный Тремпл-Толл не знал подобных треволнений уже давно!
Отчаяние и страх сковывают меня, но я, рискуя своей жизнью, чтобы передать вам, дорогие читатели, все подробности происходящего, шаг за шагом иду к каналу, вдоль старых трамвайных путей.
От стоящего грохота закладывает уши, земля дрожит под моими ногами, ядовитый светящийся туман окутывает мою фигуру, но я, ваш Бенни Трилби, вооруженный лишь фонографом, фотографическим аппаратом и своей несгибаемой волей, приближаюсь к месту событий.
Невзирая на опасность (изменить на: «смертельную опасность»), я иду туда, где во всей своей отвратительной и подавляющей красе меня ждет самый настоящий монстр!