Тайна Дракона или пироги с капустой
Шрифт:
— Нет, мадам. — голос и настроение воришки дружно упали вместе, прям бухнулись в небытиё. Он понял, что попался, но надежда смыться всё ещё теплилась в его грабительской душе.
О, а я и не замечала за собой дара точно знать, что мужик врёт! Он начинает переспрашивать и говорить фальцетом. Вот как сейчас. Его фраза:
— Исчезает мёд, говорите? Нет, это не то, что вы думаете, мадам. В подвале, наверное, лакомились крысы.
Вот слово “крысы” наводило на размышления. Итак, вывод: подвал плохо охраняется — это раз. Мужчины способны врать с юных лет — это два! Крысы впервые
— Ну вот что, парень. Если ты приведёшь сюда парочку друзей и вы продерёте всю траву вокруг двора и палисадника, то я накормлю вас обедом и домой понесёте что то вкусное. А если крысы продолжат воровать у меня мёд — получишь подзатыльник ты вместе с ними, то есть с крысами. Ясно?
Счастливый блеск пацанячьих глаз пообещал привести сюда весь отряд, соответствующий возрасту переписи населения его улицы. Дети были постоянно голодные, но накормить всех я была не в силах. Может быть, когда нибудь, но не сейчас. Тем более не сегодня. И детский труд… он такой недетский, когда кружится голова от голода. Ничего, кружка бульона и вчерашняя булочка придадут им решимости изодрать траву с корнем. А завтра я отправлю их в лес за ягодами. Да. Так и сделаю!. И детишек накормлю, трудиться будут по возрасту, глядишь, и воровать отучу.
Детишек прибежала целая орава. Блин, у меня сердце разрывалось от их вида. Я закусила губу, глаза колола их худоба, безнадёга какая то и одновременно надежда в глазах, они мечтали просто поесть.
Все получили задания, я видела, они стараются, как могут. Я их нахваливаю: какие умнички! А у самой слёзы наворачиваются.
Такие маленькие, а понимают, что для семьи на общий стол зарабатывают. Задания вроде не трудные — травку продать, щепки собрать, ягоды, грибы из леса принести9 это на будущее). (Дома они это делают каждый день), а всё равно сердце щемит. Не привыкла я, чтоб дети работали.
Время летело с бешеной скоростью. Пока управилась сама на кухне, увидела дошколят (слово какое родное, вспомнила, аж слёзы навернулись), смирно стоящих в очереди — оплату ждут. Небольшая куча травы сложена в тележку у забора. Щепки свалены в большую корзину возле палисадника. Прошла мимо ребятишек, взъерошила волосы на голове старшему:
— Устали? Идёмте руки мыть, обедать будем.
Поливала им на ручёнки, смотрела, как они торопятся, возят мыльным корнем по ладошкам — все такие возбуждённые, счастливые.
— Рассаживайтесь, парни! — дважды ватагу просить на пришлось.
Рысью бросились во двор, дружно уселись за стол, спрятали руки на колени. Одни вихрастые головы торчали над грубой толстой столешницей.
Я разносила обед, ставила перед каждым: полкружки крепкого куриного бульона с маленьким кусочком картошки, мелко порезанной морковкой с укропом и пышной булочкой. Они провожали глазами каждую кружку, не показывали своего нетерпения. Просто сидели и затаив дыхание ждали каждый свою порцию.
Поев, каждый малыш подходил к окну, получал треть пирога и гордо отправлялся домой. Мне кажется, у детей даже походка менялась, когда они гордо расправив щуплые плечики несли свой пирог домой.
Последним подошёл командир, спросил:
— Завтра приходить?
—
Вернулись Николас, Магда. Я рассказала им про квартального. Они всё никак не могли нарадоваться, что мы так дёшево отделались. А я радовалась, что их не было дома, они явно не обладали талантами договариваться и только помешали бы нашей задушевной беседе с квартальным.
Правда, я сообщила, что закончилась мука. От слова совсем. Завтра нам придётся ехать к мельнику, договариваться в долг, или не знаю как. Денег у нас всего ничего, вдруг мельник не продаёт маленькие партии. Николас пообещал занять лошадь у соседа, сказал, запряжёт в наш рыдван. Дорога не близкая, пешком не справиться.
К вечеру закончилась суета, я, вымотанная тревогой и работой, вышла в огород.
Села на ступеньках, прислонилась к головой к перилам, расплакалась. Айна сидела рядом, тыкалась в меня лбом, тихонько порыкивала. Лизнула мне щёку. Иногда мы с ней вдвоём сидели во внутреннем дворике, спрятавшись ото всех и прижавшись друг к другу как две сиротинушки.
Как же я устала бояться. А куда деваться. Вот как бы не хотела, а завтра снова встречаться с посторонними людьми. Вдруг новость о сбежавшей Стефании уже у всех на слуху. Стоит мельнику завтра заглянуть в мои “прекрасные” голубые глаза … Я ведь точно знала вокруг меня сгущаются тучи. Вот вот что то произойдёт… Вот прям сердцем чувствовала.
Глава 27
Глава 27
Мельник был дяденька себе на уме. Я наблюдая за ним через прутья рыдвана, слушала как проходят переговоры моего Николаса.
Приехали мы уже час назад, Николас никак не мог двинуться дальше 20 монет за подводу. Я знала, что это грабёж. А ещё знала, что у Николаса ничего не получится. Вот если мельника на куски голыми руками порвать, тут Николасу равных нет. А насчёт денег, эх, простофиля он и есть простофиля.
К моему неудовольствию, проходили переговоры никак. Я разглядывала хозяина мельницы и понимала, что деваться нам некуда. Без муки мы не проживём и дня. Сквозь прутья мне видны были брюшко, мешки под глазами и сизый нос, что выразительно сообщали о вредных привычках мучного барыги. А вот губы: они змеились пренебрежительной улыбкой, мельник-сквалыга жевал соломинку, перекатывая её из одного угла рта в другой. По всему было видно, что он ни во что не ставит моего Николаса, не уважает его и не боится.
Неожиданно мучной жук спросил:
— А что, Николас, давно ты в городе был?
— Вчера. Почему спрашиваешь?
— А потому. Вот нахрена тебе мука, ты в ней ни черта не смыслишь, зато охотник ты знатный.
— Ну, и причём тут это? — мой муж ещё не понял, куда движется мельник, а для меня всё стало яснее ясного. В подтверждении моей догадки, мельник протянул:
— Королева, юная жена короля Грегори сбежала. Говорят, в лесу отсиживается, на болотах. Вот нашёл бы ты её, сразу получил бы 50 монет и зажил как куркуль. А то долбишься тут со своим мешком муки. — хозяин мукомольни загоготал рваным смехом.